первые ощутимые результаты, с тебя не семь, а семьдесят потов сойдёт.

— Я готова к этому! — решительно заявила Алевтина.

— Ну, что же, — я посмотрел на неё и отметил про себя, что теперь она морально готова к дальнейшей конструктивной беседе, — пойдем в дом, там и продолжим разговор, ага?

— Да, пойдём, — ответила она воодушевлённо.

Похоже последняя огненная демонстрация снесла её внутренние барьеры, мешавшие ей поверить в возможность таких действий, и теперь она действительно готова к развитию своих новых возможностей.

Когда мы вернулись в гостиную, нас там ждала бутылка сухого вина, бокалы и большое блюдо сырной и мясной нарезки.

Разлив вино по бокалам, я обратился к нашей гостье:

— Как вы понимаете, я затеял эту демонстрацию не только и не столько для того, чтобы подтолкнуть вас к усердной работе по развитию ваших способностей…

— А зачем тогда? — госпожа Забелина смотрела на меня, хитро так прищурившись.

Всё она прекрасно поняла, о чём и зачем я сейчас завёл разговор.

— Я это к тому, что развитие сверхспособностей, которые сейчас, кстати, проявляются у многих, может быть весьма важным не только для вас, но и для государства в целом.

— Я это понимаю, — Алевтина сейчас, наверное, пыталась себе представить все те выводы, которые следуют из только что завершившейся демонстрации.

Военно-прикладное значение того, чему она стала свидетелем, очень трудно переоценить. Теперь, главная проблема, которую она себе обозначила, это как, как достичь таких результатов…

— Но, как вам удалось поднять эти умения на столь, — она немного замялась, — столь значительный уровень?

— А вот это и есть главный наш семейный актив, — ответил я.

— То есть, если эти знания являются вашим активом, — подхватила госпожа Забелина, — то они, само собой являются, вследствие этого, вашим родовым секретом?

— Конечно, — улыбнулся я, — но мы готовы к плодотворному и взаимовыгодному сотрудничеству с Империей в этой области.

— И как вы себе это представляете? — развед-дама, я так думаю, теперь с меня с живого не слезет, она будет расспрашивать и уточнять, и всеми правдами и неправдами будет пытаться вытрясти из меня хоть какие-то крохи ценнейшей информации.

— Ну, я пока предполагаю, что с помощью имперских структур мы сможем учредить учебное заведение, где курсанты будут иметь возможность развивать свои, скажем так, неординарные способности по нашим родовым методикам.

— Как я поняла, вы хотите сами методики не разглашать, а просто строить в соответствии с ними весь учебный процесс? — начала уточнять Алевтина.

— Да, наши методики пока уникальны, — подтвердил я, — другое дело, что вечно сохранять монополию на них будет невозможно, рано или поздно найдутся те, кто сможет пройти тем же путём, что и мы, и, в конце концов, прикоснуться к этой тайне.

— То есть, — задумчиво проговорила Алевтина, — вы хотите сказать, что сейчас у нас есть некая фора, благодаря которой в этой области Империя сможет обогнать своих вечных соперников и получить значимое преимущество, так?

— Да, именно так, — подтвердил я её догадку, — и чем быстрее мы начнём работу в этом направлении, тем дальше мы сможем уйти по пути развития от наших конкурентов.

— Я поняла вас, — Алевтина была серьёзна и было видно, что она лихорадочно пытается сейчас наметить для себя оптимальный образ действий.

Похоже, что её начальник, будучи человеком опытным, предполагал, что дело может обернуться таким образом… И сейчас я узнаю, прав я был или нет, затеяв всё это.

Если я прав, то Алевтина, довольствуясь той информацией, что ею уже получена, должна будут довести её до начальства, которое уже и будет принимать решения о том, как быть дальше.

— Андрей, — она серьёзно посмотрела мне в глаза, а у вас есть видеоматериалы о… — она хлебнула вина, видимо горло пересохло, волнуется, хе-хе, — о применении этих сверхспособностей… Ну, что-нибудь типа того, что Елизавета демонстрировала?

— Кое-что есть, — я загодя заготовил несколько зрелищных фрагментов.

— Тогда дайте мне несколько подобных записей, наиболее впечатляющих… Я тогда завтра подготовлю рапорт для шефа, и приложу эти ваши записи. Я уверена, что эта информация и ваши предложения будут восприняты со всей серьёзностью.

Глава 11

Демократы

— К вам Сэр Ричард Батлер, начальник службы Шесть! — из динамиков громкой связи раздалось сексуальное контральто дежурной секретарши-стажёра. Этих стажёров было пятеро, они менялись в течение недели, так что каждый новый день шефа встречала новая красавица-секретарь.

Госсекретарь лично отбирал для себя девушек, которые будут допущены в его святая святых. Требования к соискательницам были почти запредельными.

Само собой, биография у каждой из них должна была быть совершенно безупречной, так как работа у секретаря руководителя Государственного департамента предусматривала наличие высшего допуска к работе со сведениями, составляющими государственную тайну.

И, помимо требований к образовательному уровню и стандартных требований, предъявляемых к секретарям экстра-класса, все они должны были иметь отличные внешние данные и уметь подать себя. Подать себя, скажем так, во многих смыслах, ну разве что исключая гастрономический…

Так что те пять девушек, которые работали в его офисе, были, можно сказать, теми, кто разделил места с первое по пятое в конкурсе красоты, где единственным представителем жюри был мистер Уильям Каммингс.

Эти девушки изо всех сил боролись за то, чтобы он мог, когда ему вздумается, наслаждаться их красотой… Во всех смыслах этого слова. А наслаждаться мистер Каммингс любил, и делал это весьма изобретательно и со вкусом.

Он был из тех мужчин, о которых женщины с придыханием вспоминают:

— Ах, он был таким затейником…

— Проси, — незамедлительно ответил мистер Уильям Каммингс, — и да, Моника, будь добра, завари нам чаю. С имбирём и лимоном.

— Сейчас, — без промедления ответила секретарша.

— Да, — подумал мистер Каммингс, — Моника у меня мастерица, и чай может заварить, и вообще, хе-хе, многое делает мастерски, душу во всё вкладывает…

Нет, Каммингс, не смотря на то, что при обращении к нему использовали слово «мистер» тоже мог похвастаться древностью рода и титул его был пышен и весьма затейлив.

Но он любил прикинуться демократом, человеком из народа, так как занимал должность директора Государственного департамента одной из мощнейших держав в человеческом секторе пространства — Союза Демократий.

И, раз это Союз Демократий, то надо быть демократом, иначе никак…