гном, который поддерживал огонь. Но его не хватало, чтоб прогреть промерзший дом. Фегле положил на печку мою шапку. Сам же пошел будить остальных.

Из-за холода было тяжело дышать. Приходилось то и дело прятать нос. Под одеялом и моей курткой было тепло. Воздух был спертым, но горячим. Гномы поднимались медленно. Оглядывались по сторонам, но удивленными не были. Кто-то пошел в комнату хозяина этого чудного места. Солнце пробилось сквозь щели с потолка, показывая, что мы ночевали чуть ли не на улице. Пусть это было красиво. Все искрилось и переливалось, как сокровищница какого-нибудь сказочного царя. Но на такую красоту любоваться хорошо со страниц какой-нибудь книге. А вот находиться в такой красоте не хотелось совсем.

Я так поняла, гномы собрались на совет, пригласив Гиля и хозяина этого сарая. Они о чем-то спорили. Гиль переводил хозяину. Тот хмурился. Спорил с ними. Но в итоге соглашение было достигнуто. После этого гномы сразу принялись за дело. Глава обоза, которого как я поняла звали Рилем, давал указания. Сам помогал сдвигать столы. Гиль подошел ко мне.

— Я девчонок еще сюда отправлю к тебе за компанию. Да и болявого надо сюда перевести.

— Что случилось? — спросила я.

— Морозы ударили, — ответил Гиль. — Слишком сильные. Мы их ждали, но не таких сильных. Надо ждать, когда они спадут. А пока будем утеплять эту комнату. Крышу починим. Разберем сарай. Снегом до окон закидаем стены. Дров притащим. Скотину сюда переведем. И печку вторую сюда перетащим. Эта не справляется.

— Помощь нужна?

— Грейся пока. Не хватало еще, что вы заболели, — усмехнулся он. — Сами справимся. Когда теплее будет, тогда и пригодишься.

Я никогда не видела, чтоб так быстро и четко работали. Пока мы с девочками грелись рядом с печкой и с помощью каких-то теплых камней, вокруг все кипело. Над головой слышен был звук молотка. На улице пищала пила. В столовой делали загон для скотины. Пока сделаили временный из столов. Кто-то таскал дрова. Фегле возился с животными, у которых померзли лапы. Я выбралась из-под одеяла. Как бы ни приятно было греться, но сидеть под одеялом и ничего не делать, пока другие работали, я не могла. Неправильно это было.

Взяв свою шапку, которая почти высохла, я пошла отдавать Фегле его шапку. Он мазал чем-то раны дугарнов.

— Спасибо за шапку, — сказала я на ломаном гномьем. Он поправил меня и показал на свои руки. Такими шапку не одеть. Пришлось ему помочь. Фегле только кивнул.

В этот момент дугарн решил закончить лечение. Он толкнул башкой лекаря и попытался выпрыгнуть из загона. Я уже один раз видела, чего мог натворить беспокойный дугарн. Они когда находились в возбужденном состоянии, не замечали ничего вокруг. Я схватила его за поводья. Страшные зубы пролетели мимо моего лица, обдавая дыханием и оглушая щелканьем. Фегле уже был на ногах. Схватил дугарна за ухо. Тот переключил внимание на него. Я же продела поводья за ножку ближайшего стола. Я слышала, как Фигле что-то шептал дугарну. Тот начал успокаиваться. Недовольно фыркал, но грудная клетка больше так не вздымалась. После этого Фегеле продолжил обрабатывать ему рану на животе. Я стояла рядом и боялась пошевелиться. Сердце бешено колотилось в груди. Пришел запоздалый испуг. Эта скотина меня чуть без носа не оставила. А все из-за того, что я этот нос сунула туда, куда не следовало.

Фегле начал чего-то говорить. Спокойно, тихо. Я не понимала ни слова из его речи, но при этом становилось спокойнее. Испуг начал проходить. Животные к нему подошли поближе, словно хотели услышать ту сказку, которую он им рассказывал. Я осторожно вышла из загона. На сегодня приключений и общения с животными было для меня достаточно. Тем более раны, запах лекарства — это нервировало. Я так торопилась отдать шапку Фегле, что забыла про свой страх при виде крови и ран. Когда дело было сделано, то страх вернулся. Он видимо никуда и не уходил. Просто притаился, а теперь решил вернуться. Решив, что медиком мне не быть, я пошла помогать лопатой сгребать снег к стене дома, делая что-то вроде снежной подушки, чтоб не задувал ветер под дом. За работой мороз казался не таким уж и сильным. Терпимым. Правда оказаться около печке все равно хотелось.

* * *

Распилить дерево, которое пробило крышу, заделать дыру — все это у гномов заняло полдня. Хозяин постоялого двора принялся за готовку. Я помогала ему на кухне. Привычная работа, заодно и теплая. Жинбан был заросшим мужиком. От него сбежала жена этим летом. Он пытался ее догнать, чтоб вернуть, но не смог. Тогда он вернулся назад и стал дальше держать таверну, которая раньше стояла на хорошей дороги, ведущей в богатую деревню. Но после крупного пожара, когда половины деревни сгорело, деревня обнищала. Уже десять лет не могла восстановить свою былую славу. Дорога все меньше пользовалась спросом. Трактир же вместе с ней стоял неделями пустым.

Жинбан купил этот трактир у прежнего владельца, поверив слухам, что рядом с деревней хотят начать торговать лесом. Хозяин лесных угодий дал на это разрешение. Но не получилось. Денег было мало. Жинбан вместе с женой еле сводили концы с концами. Из-за этого не могли позволить себе помощников. Когда представился случай, его жена сбежала с заезжим гонцом, который вез послание от владыки земель к хозяину лесных угодий. Устала от тяжелой жизни. А Жинбан потерял интерес к жизни.

Слушая эту нехитрую повесть про надежды, разочарования и отношения, я узнала, что оказывается здесь земля была не общей, а кому-то принадлежала. Неожиданно. Я не знала, что здесь такое устройство. Мне казалось, что люди равны. Просто деревни отличаются по благосостоянию. Но видимо неравенство проявлялось еще и в сословиях.

На моей планете были проще. Кто-то смог раскрутиться, поэтому имел фермы, заводы. Был хозяином компании. Другие на него работали. И рабочих было естественно больше, чем хозяев. Тоже сильное расслоение. А разве может быть иначе? Наверное не может. Один работает хорошо, другой спустя рукава. И что? Заработанные деньги надо делить между всеми в равных долях? Так это неправильно. Нечестно. Поэтому расслоение среди людей неизбежно, только проявляется оно в разных формах и в разных названиях. Решив, что надо будет узнать, как живут гномы, я понесла тарелки с