внимательно выслушал, куда-то позвонил, с кем-то переговорил и... я стал преподавать политологию. Я и раньше, любопытства ради, интересовался этой наукой, даже защитил кандидатскую диссертацию. Кто ж знал, что она мне действительно пригодится! — Дарин снова невесело усмехнулся и сделал глоток коньяка. — Потом была защита докторской и должность декана.

За окнами машины давно стемнело, а коньяка во фляжке осталось на донышке. Дарин закончил свой рассказ и молча допивал коньяк маленькими глоточками. Чем эта история закончилась для моих родителей было понятно без слов. Шеф никогда не оставлял следов своей работы. Поэтому и находка Ирмы была так сильно засекречена. Что ж, теперь стало понятно, почему Вит начал поиски менталиста в свою команду. Я же размышляла о том, что у некоторых, даже самых грязных историй, есть свой срок годности. У этой он точно вышел.

Я прикинула по годам, что к тете Анне я попала года в три. Тогда совершенно не удивительно, что родители никак не отпечатались в моей детской памяти. Более того, вероятно, не слишком часто я их и видела. Ну а раз так, то...

— Не хочешь ничего спросить? — напряжённый голос в темноте. Что ж, так даже интереснее.

— Хочу, — я откашлялась после длительного молчания и сладко, до хруста, потянулась. Ну не двадцать мне, не двадцать.

— Спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос.

— У меня возник только один, — я хитро улыбнулась, догадываясь, что в темноте он видит не хуже, чем днем, и почувствовала, как он напрягся. — А сейчас ты не боишься рискнуть?

Очень жаль, что я не вижу в темноте!

— Что?!..

Видеть, конечно, не вижу, но воображение у меня хорошее. Оно как раз живо дорисовало образ до крайности удивленно мужчины. Я мысленно хихикнула, продолжая сохранять внешнюю серьезность.

— Прикрой глаза, я включу свет, — как-то излишне хрипло для такой обыденной просьбы произнес он.

Я с благодарностью ее выполнила. А когда проморгалась, его лицо снова было непроницаемым, а взгляд — каким-то подозрительным.

— Я не совсем понял твой вопрос, — осторожно уточнил он.

— Дарин, — я вздохнула, допила остатки коньяка и убрала бокалы с подлокотника между нашими сидениями. — Ты все прекрасно понял. Я спросила, не боишься ли ты рискнуть сейчас или пятидесяти лет оказалось недостаточно, чтобы залечить твое раненое сердце?

Да, все равно получилось очень ехидно.

— Поверь, за столько лет на нем даже шрама не осталось, — попытался он скопировать мои интонации, но настороженность из взгляда никуда не делась. — Но разве тебя это не... гм... смущает?

— Что именно? — не поняла я.

— Ну-у... например, то, что я дружил с твоим отцом!

— А должно? Я так-то тоже не юная дева, если ты об этом.

— Да нет же! Дело не в возрасте! Понимаешь, в тот период, когда Сел... твоя мать...

— Не стоит, — покачала головой я. — Я не то, что не помню ее саму, я даже имен их никогда не знала.

— Когда Селеста, — он кивнул и продолжил, — знакомила меня с бесконечной вереницей своих подруг, которых я отвергал одну за другой, они с Киретом часто шутили, что я не оставил им выбора. Поэтому им придется родить мне идеальную женщину!

Голос Дарина окончательно стих, а я почувствовала удушающую волну смущения и стыда, исходящую от мужчины. И искренне не понимала причины.

— И что? Дарин, я действительно не понимаю, почему было об этом не рассказать?

Он резко поднял голову и в упор посмотрел мне в глаза:

— Да потому что сначала было не к чему да и некогда, а потом... — и снова беспомощно развел руками. Обожаю сильных уверенных в себе мужчин в минуты слабости, а этого — особенно. Я действительно это подумала? О Тьма!

— Дарин, ты же умный! И сильный, и смелый... Ты можешь, наконец-то, выдать мне всю эту информацию целиком?.. Я совершенно точно не полезу добывать ее сама — мне важно услышать слова! Те, которые ты захочешь сказать.

— Ну, что ты меня мучаешь? — воскликнул он, нависая надо мной. — Невозможная, идеальная, самая невероятная женщина! Ты серьезно считаешь, что я мог тебе сказать что-то вроде: "Дорогая, мы тут дружили с твоими родителями и они обещали тебя мне, поэтому давай встречаться"?! Мне было стыдно в этом признаваться, возможно, даже больше, чем в той попытке воскрешения Солнцеликого! Да я и сейчас очень жалею, что нельзя действительно провалиться в преисподнюю!..

А я смотрела на него, широко распахнув глаза, и пыталась уложить в голове услышанное.

— Стыдно?.. — я облизнула губы.

— Ну конечно! — он нервно сглотнул. — Я же просто обалдел, когда увидел тебя! Влюбился сразу, как мальчишка... Я всю ночь не спал, гадая, как уговорить Вита не прятать тебя после того, как все это закончится! А потом ты заявляешь, что ты Аргайл! Я-то был уверен, что у них не было детей. И все были уверены, что их род прервался... А тут получается такой... пролог к нашим отношениям! Конечно, я бы многое отдал, чтобы ты никогда этого не узнала...

Кажется, сердце пропустило удар. Все ушло на второй план — некроманты, божества и сумасшедшие тетки... Стало совершенно неважно, что там ждет впереди. Я чувствовала, как за спиной распускаются крылья, как по венам растекается абсолютное счастье и как, возможно, впервые в жизни не имея желания контролировать его, я начинаю транслировать его...

— Дарин, ты чего? Мне совершенно плевать, как там вы взаимоотношались с моими родителями! Мне плевать на всю эту ерунду, — я пожала плечами, не сводя с него глаз. — Мне гораздо важнее, что между нами это больше не стоит, и ты можешь жить спокойно...

— Нора! — он задохнулся. — Я люблю тебя, малышка! И спокойно жить с этим точно уже не смогу!

Кто из нас сделал первым движение навстречу? Понятия не имею. Но в этот момент предохранители сорвало у обоих — мы целовались, как в первый и последний раз в жизни... Захлебываясь своими чувствами, сталкиваясь зубами, вжимаясь во все неровности салона машины... Сминаемая под пальцами одежда трещала, тяжелое дыхание так долго искавших друг друга людей наполняло очень неудобное и замкнутое пространство... Не знаю, сколько продолжалось это безумие. Вокруг снова был пространственно-временной кокон, я ощущала всей кожей замершее время, внутри которого были только мы.

— Мы