– Андрей Анатольевич выполнял ответственные задания руководства, имел дело с лучшими умами нашего общества, которые тогда именовались инакомыслящими, диссидентами, но были драгоценным достоянием государства и готовили перемены, невозможные без нашего с вами участия. Без вашего участия, товарищ генерал. Мы знаем, как бережно вы обошлись с гением нашего времени, академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым, спрятали его от травли, предоставив гению квартиру в Нижнем Новгороде. За это он был благодарен вам до самой своей смерти. Как виртуозно вы провели операцию по переброске Александра Исаевича Солженицына в Америку, где он, вдалеке от злобных недоброжелателей, мог продолжить свое великое творчество и подарил нам много замечательных произведений. За ваши заслуги перед народом, перед русской наукой и культурой, мы награждаем вас, Андрей Анатольевич, орденом «Бриллиантовая звезда».

Морозов открыл стоящий на столе ларец. Извлек лучистую, восьмиконечную, из белой платины звезду, усыпанную алмазами, и прикрепил ее к пиджаку генерала. Из того же ларца достал алую шелковую в разводах ленту и надел через голову генерала. Лента легла тому на плечо и на грудь, и он стоял, сияя звездой, с камергерской лентой. Все аплодировали, но не было улыбок. Генерал сипло произнес: «Служу России» и сел.

Веронов завороженно смотрел и слушал. Он оказался в сокровенном месте, где вышла на поверхность таинственная грибница, совершающая свой подземный рост сквозь толщи времен. На этой грибнице вырастают царства, возносятся и падают вожди, корчится человечество, повинуясь упрямой воле, двигаясь в сторону, куда направляет его подземная сила. Он попал ненароком в тайное общество. Невысокий лысоватый полковник Морозов был магистр, а сидящие за столом ветераны были рыцарями ордена, и один из них сиял бриллиантовой масонской звездой.

Снова заговорил Морозов:

– Наше братство, его Верховный совет, присуждает награду «Золотой триумфальный крест» генерал-майору Никите Викторовичу Черных. Его заслуги высоко оценены руководством. Его ум и бесстрашие проявились в момент объединения обеих Германий. Вы знаете, что спецслужбы ГДР противились объединению, «Штази» готовило восстание. Но благодаря выдержке Никиты Викторовича, который рисковал жизнью, удалось предотвратить восстание и две Германии объединились без кровопролития. Честь вам, Никита Викторович!

Поднялся костлявый, с квадратными плечами старик, чьи синие губы казались склеенными, и ни один звук не мог пролиться из этих слипшихся губ, хранивших великие тайны.

Все аплодировали. У всех были склеенные синеватые губы, словно им запечатали уста.

Морозов открыл ларец, извлек золотой крест с расщепленными концами и прикрепил к черному пиджаку генерала. Крест сиял, и в его пропорциях, в расщепленных концах дышала эстетика магических крестов, принадлежавших иной, не христианской вере. На этом кресте был распят не Христос, а было распято все – от начала времен – человечество. Голубая шелковая лента украсила плечо и грудь генерала. Он сел, и ничто не отразилось на его граненом лице, скованном на наковальне истории.

Это были члены рабочей артели, которая без устали трудилась среди разношерстного своевольного человечества, выстраивая его в колонны, направляя маршем в историю. Чистки, расстрелы, политические процессы, устранения неугодных политиков, проникновение в секретные центры врага – они протаптывали тропы, которые потом превращались в дороги, и по этим дорогам катилась история. Они были первопроходцы, и если они надрывались или сбивались с пути, то исчезали бесследно. И их исчезновение никто не оплакивал, на их месте тотчас появлялись другие.

Веронов смотрел на этих железных стариков, похожих на арматуру, на которой держалось государство.

– И наш третий награжденный соратник, – Морозов открывал ларец, – генерал-полковник Артур Миронович Шайгер.

Поднялся еще один ветеран. Он был голубоглаз, остатки волос были песочного цвета, нос не нависал над губой, как у многих присутствующих стариков, а задирался кверху. И тем не менее, он был похож на других – металлической тяжестью увесистого подбородка, гранеными щеками, холодом остывшего железа. Так выглядит кристаллический метеорит, пролетевший сверхплотные слои атмосферы и упавший на землю. Но в его оплавленных гранях тайно гудит свирепый космос, пламенеет мироздание, из которого он выпал.

– Артур Миронович выполнял самые деликатные поручения нашего руководства. С ними не справился бы никто другой. Он, если так можно выразиться, переводил состав нашего государства с одной колеи на другую, на европейскую. Его нелегальная работа в Америке! Его связи с политической элитой Израиля! Его участие в создании общественных движений и политических партий в период перестройки! Его огромные заслуги в создании Еврейского конгресса России! Его формирование Народных фронтов в Прибалтике и Закавказье! Если бы не филигранная работа Артура Мироновича, неизвестно, сколько катастроф и аварий претерпел бы состав нашего государства, переходя на новый путь. Вам, товарищ генерал-полковник, присуждается орден «Грозное око». Редко кому из наших соратников выпадает подобная награда, – Морозов извлек из ларца серебряный, увитый дубовыми листьями треугольник, из которого смотрел сияющий глаз. Прикрепил орден к черному пиджаку, повесил на генерала золотистую камергерскую ленту.

– Служу России, – произнес генерал, и серебряный глаз впился своим всевидящим лучом в Веронова, словно хотел разгадать причину его появления, секрет задуманной им акции.

Все аплодировали, и в хлопках слышался сухой металлический хруст, словно хлопающие руки были железные.

Звезда, крест и глаз сияли на черных сюртуках.

– А теперь, друзья, прежде чем мы перейдем в соседнюю комнату, где нас ждет фуршет, и мы звоном бокалов сможем еще раз поздравить наших награжденных соратников, я хочу представить вам известного художника Аркадия Веронова, чье искусство доступно пониманию лишь немногих. Как, впрочем, и наше. Мы с вами тоже показывали фокусы, от которых одни смеялись, а другие плакали. Прошу, Аркадий Петрович! – Морозов уступил Веронову место у стола, а сам отошел к окну. Веронов заступил его место, поставив перед собой на стол клеенчатую суму. Ветераны недвижно смотрели, словно они были статуи.

– Я вас приветствую и выражаю мое преклонение. Вы – особые люди, отлитые из стали. Особая порода драгоценных самоцветов. Вы, как говорили в старые времена, – рыцари без страха и упрека. А товарищ Сталин называл вас Орденом меченосцев. Вы – государственники, слуги Отечества, его хранители и стражи. Вашими трудам, жертвами и умениями сберегалось и сберегается государство. Вы защищали государство от врагов. Вы вдохновляли народ на труды. Вы мобилизовали ученых на создание атомного оружия, которое спасло нас от гибели. Вы лучшие из лучших. Я преклоняюсь перед вами, – Веронов поклонился. Ветераны, как каменные изваяния, молчали. Блестели на черных пиджаках бриллиантовая звезда, червонный крест, всевидящее око.

Веронов чувствовал, как в нем закипает таинственная буря, поднимается далекий вихрь, начинают звучать едва различимые гулы. Каменные истуканы мертвенно взирали пустыми глазницами. Их граненые лица, казалось, однажды застыли и больше не пробуждались, хранили окаменелое время.