Наконец, узкий проулок вышел на улицу пошире, оглашаемую голосами еще большего количества народу. Громоздкие постройки по обе стороны закрывали собой солнце, а прямо на их выступах неустойчиво балансировали лачуги. Город ширился и громоздился как попало, без всякой системы. Кое-где жилище было просто выгорожено куском хлопающей на ветру холстины. Люди селились, где только могли, они до отказа забивали темные, дымные проулки, устраивали в них какие-то норы, называя их своих домом.

За нами толпой бежали дети, наперебой предлагая купить у них котлеты из конины, амулеты на кожаных шнурках или даже мышь, копошившуюся в кармане. Мыши – их домашние питомцы? Только когда один мальчишка принялся расписывать, какая она мясистая и жирная, я поняла, чем же эти мыши являются для них на самом деле.

Пройдя не меньше мили, мы добрались до громадного открытого базара. Это и была джехендра.

Это оказалось самое большое открытое пространство, какое я до сих пор видела здесь, в городе. Площадь, которую оно занимало, превышала, пожалуй, три турнирных поля. Постоянных, солидных построек было всего несколько, остальное походило на пестрое одеяло, сшитое из ярких, разноцветных лоскутов. Некоторые прилавки были устроены из обычных перевернутых ящиков с разложенными на продажу дешевыми безделушками. Голоса колокольчиков и барабанов, бренчание струн зитара плыли в воздухе, наполняя его нестройным ритмом, очень подходящим этому городу.

Мы миновали лавчонку, где с крюков свисали освежеванные бараньи туши. Мухи первыми снимали с мяса пробу. Немного дальше женщины расставили на одеялах глиняные миски с измельченными в порошок травами и пытались заманивать покупателей, предлагая взять щепотку без платы. С другой стороны ряда под треугольными навесами были навалены вороха одежды, и новой, и изношенной до дыр. На других прилавках лежали ткани, ничуть не хуже тех, что привозили караваны из Превизи. В проходах теснились клетки с тщедушными облезлыми голубями, в загончиках хрюкали розовые поросята. Ряд тянулся за рядом, предлагая еду, глиняную посуду и прочие товары, а кое-где темные комнатушки за задернутыми занавесками сулили тайные удовольствия.

В противоположность закопченному и усталому городу джехендра кипела красками и жизнью. Каден не сказал ни слова, но я чувствовала: он наблюдает за мной, смотрит, как я подхожу к прилавкам, рассматриваю вещи. Уж не боится ли он услышать от меня презрительное «варвары», как на пути через Кам-Ланто? Товар по большей части был совсем убогим: связанные из тряпиц куколки да шарики нутряного сала, увязанные в свиные или бараньи кишки.

У меня так и чесались руки потратить монеты Комизара, накупить всего, а не только одежду. Тяжко было отходить от прилавков под взглядами, полными надежды на то, что я приобрету их товар. Я подошла к прилавку с талисманами. Чаще всего здесь встречались плоские синие камни, инкрустированные белыми звездами из металла и иногда – искоркой кроваво-красного камня в центре, – и мне пришла на ум история про ангела Астер.

Уж на что Венда не может пожаловаться, вспомнила я слова Кадена, так это на недостаток камня и металла. Видно, были среди венданцев те, кто не мог пожаловаться и на короткую память. Наверное, их изложение истории грешило неточностями, но по крайней мере эти рассказы звучали – а кто-то, подобно этим художникам, почитал их достаточно, чтобы создавать драгоценности в напоминание.

По утрам в Венде я не слышала, чтобы кто-нибудь распевал поминовения, которыми встречало меня каждое утро в Морригане. Не думала, что буду по ним скучать… хотя, возможно, я лишь тосковала по тем, кто их пел: по Паулине, Берди, моим братьям. Даже мой отец никогда не пропуская утренних поминовений, воспевая храбрость девы Морриган и стойкость избранных Выживших. Я большим пальцем потерла амулет – память, заключенную в звезду не менее надежно, чем в звуки пения.

– Держи, – Каден бросил торговцу монетку, – она возьмет это.

Продавец повесил амулет мне на шею.

– Я так и знал, что ты его возьмешь, – шепнул он мне на ухо. Потом отступил назад и взглянул мне в глаза. Такие манеры действовали мне на нервы, но, может быть, венданские продавцы всегда так фамильярны.

– Носи на здоровье, – сказал он вслух.

– Буду носить. Спасибо.

Мы пошли дальше по торговым рядам. Каден указывал дорогу, пока мы не оказались у площади с шатрами, где на шестах висела одежда и ткани.

– Здесь мы тебе обязательно что-нибудь подберем, – сказал Каден. – Я подожду на этом месте.

И он кивком показал мне на шатры, а сам, скрестив руки, уселся на край пустой телеги.

Я нерешительно пошла вперед, не уверенная, к какой палатке лучше направиться – учитывая, что мне вовсе не хотелось искать «что-то подходящее». Топчась на месте, я осматривала шатры, не решаясь войти ни в один из них, как вдруг услышала тихий голосок: «Госпожа! Госпожа!» Из-под полога протянулась рука и, ухватив меня за запястье, потянула внутрь.

У меня перехватило дыхание от неожиданности, но оказалось, что это Астер. На мой вопрос, что она здесь делает, девочка ответила, что это лавка ее бапы.

– Не его собственная лавка, просто он иногда здесь работает. Таскает тяжести, которые Эффире самой не поднять. Но сегодня его нет, потому что он заболел, вот и послал меня, но Эффира сомневается, что при моем-то росте… – Астер зажала рот ладонью. – Извините, госпожа. Вот я опять. Какая разница, почему я здесь. Почему вы здесь?

Потому что ты затащила меня в свой шатер, хотела я поддразнить ее, но, зная, как застенчива Астер, решила не смущать ее еще больше.

– Комизар сказал, что мне нужна подходящая одежда.

Астер округлила глаза, будто перед ней вырос сам Комизар, и в тот же миг из-за занавески, отгораживавшей заднюю часть шатра, ко мне бросилась приземистая женщина.

– Ты пришла в правильное место. Уж я-то знаю, какие наряды ему по душе. Здесь у меня…

Поспешно перебив ее, я внесла ясность, объяснив, что не являюсь одной из «особых посетительниц» Комизара. Астер взахлеб сообщила дополнительные подробности о том, кто я такая.

– Она только что сюда приехала! Это принцесса из далекой страны, а зовут ее Джезелия, но…

– Цыц, девчонка! – Женщина стала меня разглядывать, задумчиво жуя что-то, что держала за щекой. Как бы она в меня не плюнула, подумала я, ведь теперь она знает, что я враг, чужестранка. Долго Эффира осматривала и изучала меня.

– Кажется, у меня есть именно то, что нужно, – наметанным глазом она прикинула мой размер и велела ждать, пообещав, что скоро вернется. Астер она приказала составить мне компанию.

Как только Эффира вышла, Астер высунула голову в узкую прорезь в стенке шатра и оглушительно свистнула. Я и глазом не успела моргнуть, как под полог проскользнули двое тощих ребятишек помладше Астер. Волосы у них тоже были коротко острижены, и я не могла понять, мальчики это или девочки. Но у обоих были огромные и голодные глаза. Астер представила ту, что поменьше, как Ивет, второй оказался мальчиком по имени Зекия. Я заметила, что на левой руке у него не хватает фаланги указательного пальца. Культя покраснела и распухла, словно рана была совсем свежей, и мальчик неловко потирал ее другой рукой. Поначалу они так смущались, что не могли выдавить и слова, но потом Ивет дрожащим голоском спросила, правда ли я бывала в других землях, как говорит Астер. Астер не сводила с меня выжидательного взгляда, как если бы от меня зависела ее репутация.