надеюсь, что им не придет в голову связываться со мной. Я же для них слишком маленький, они просто не обратят на меня внимание.

Ответ удовлетворил Мушезиба, но не Хархару. Хозяин ослов сказал:

— И на что же ты надеешься, сын главного торговца? Ты можешь говорить любые слова, но богиня приказала тебе покинуть эту землю, и ты все равно поперся дальше. Ну, придем мы в другую долину, поговоришь ты с тамошними торговцами или с ванаками, даже, может быть, с богами Алашкурри. И что? Почему ты думаешь, что они оставят без внимания твое непокорство?

— Вскоре мы будем в другой долине, — согласился Шарур. — Я ее знаю, это долина Парсухандас. Гибил давно торгует с тамошним народом, это всегда было выгодно. Но я не собираюсь встречаться с главным торговцем долины Парсухандас. Я не предстану перед Яддиасом, могучим ванаком долины Парсухандас. Тем более я не стремлюсь предстать перед богами Алашкурри в долине Парсухандас. Они меня не заметят.

— Ах, вот оно что! — расхохотался Мушезиб. — Теперь я понимаю. — Ты хочешь раздать мечи, наконечники копий и финиковое вино крестьянам, а потом мы вернемся в Гибил с ослами, нагруженными огурцами. — Он опять рассмеялся.

— Крестьяне долины Парсухандас такие же горцы, как и любой здешний народ, — серьезно сказал Шарур. — Я не сомневаюсь, они бы заплатили нам за прекрасные бронзовые мечи и наконечники. И уж, конечно, ни один мужчина не откажется от финикового вина. Но огурцов у нас в Гибиле хватает и своих, а вот меди и медной руды маловато. Если дела пойдут так, как я рассчитываю, медь мы добудем.

Хархару нахмурился.

— И при этом ты не хочешь повидать Вассухамниса, главного торговца долины Парсухандас? И не собираешься встречаться с Яддиасом, могучим ванаком долины Парсухандас? Так с кем же ты хочешь вести дела, сын главного купца?

— Я хочу встретиться с Абзувасом, сыном Ахияваса, — ответил Шарур.

Хархару молчал на протяжении пяти ослиных шагов, а после этого так низко поклонился Шаруру, что у него с головы свалилась шапка.

В долину Парсухандас они тоже входили под проливным дождем. Охранники и погонщики ослов то и дело встревоженно восклицали. Для них летний дождь был в диковинку. Они даже забыли про свои амулеты от дурных предзнаменований. А вот Шарур воспринял плохую погоду как хороший знак: дождь мешал богам гор Алашкурру рассмотреть, чем он собирается заниматься.

Город-крепость Парсухандас, был еще мощнее, чем Туванас и Залпувас. Казалось, он вырос сам собой из окружающих скал. Трудно было представить, что такое могут выстроить люди. Долину Парсухандас со всех сторон стискивали горы, небольшие поля теснились друг к другу. Тем не менее, Парсухандас процветал.

Источник его богатства крылся в склонах долины, изрытых черными шахтами. Люди копали и копали, без устали махая медными кирками или деревянными мотыгами с медными кромками. Лопаты здесь делали из дерева и кости. Шахтеров было немного, здешняя земля не могла прокормить больше. Но горняки добывали достаточно меди, иногда вынося на свет большие куски самородного металла.

Рядом с одним из таких рудников, самым большим в долине Парсухандас, жил Абзувас, сын Ахияваса. Над его каменным домом вздымался огромный столб дыма. На него и ориентировался караван. Но дом и не думал гореть. При доме работала кузница, и в ней трудился Абзувас, самый занятый и умный кузнец в долине Парсухандас, а, возможно, во всех горах Алашкурру.

Абзувас одевался подобно кузнецам Кудурру, на нем были только сандалии и легкая льняная туника. Он вовсе не собирался подражать кузнецам Междуречья, просто в этой одежде было легче работать. В обычном одеянии здешних мест он мигом бы сварился.

Он вышел из каменной кузницы и теперь поджидал караван снаружи, с удовольствием подставляя разгоряченное тяжелой работой тело под струи дождя. Впрочем, этого ему показалось мало, и он вылил себе на голову и мощную волосатую грудь большой кувшин воды.

Шарур еще издали прокричал:

— Приветствую тебя, Абзувас, сын Ахияваса, мастер металла!

Абзувас отряхнулся, как мокрая собака. Брызги разлетелись с волос и бороды. Он смахнул воду с ресниц и проговорил раскатистым басом:

— Ну-ну, привет и тебе, Шарур, сын Эрешгуна. Услышать от человека из земли Кудурру обрашение к мастеру металла — истинная похвала. Вряд ли я заслуживаю такого звания, но отказываться от него так же глупо, как мужчине отвергать женщину, если она предлагает ему свое тело. Добро пожаловать, Шарур, сын Эрешгуна, добро пожаловать!

Он шагнул вперед и заключил Шарура в мокрые вонючие объятия. Шарур с удовольствием ответил, даже не поморщившись от запаха. С тех пор, как караван вошел в горы Алашкурру, Абзувас был первым, кто так тепло приветствовал его. Он наконец ощутил себя желанным гостем.

Когда он освободился от мощных рук Абзуваса и огляделся, то понял, что здесь, возле кузницы, совсем не чувствуется неприязненное присутствие богов Алашкуррута. Металл обладал силой и давал человеку силу — силу, у которой еще не было своего бога.

— Итак, — гремел Абзувас, — я что-то не слыхал, чтобы ты посетил крепость Парсухандас. Значит, и у Яддиаса, могущественного ванака Парсухандаса, ты не был. Во всяком случае, я о таком не слышал. — Он пожал широкими плечами. — И не удивительно. Когда я работаю, когда металл льется в формы, я вообще ничего не слышу, даже если кто мне и говорит что-то.

— Абзувас, друг мой, не буду тебя обманывать, — сказал Шарур. — Не был я в крепости. И с Яддиасом не виделся. Это не Яддиас прислал меня к тебе. Я сам пришел.

— Вот как? — проговорил Абзувас уже другим тоном. — Значит, пришел прямо ко мне, не так ли? А почему ты пришел прямо ко мне? Почему не пошел в крепость Парсухандаса? Почему ты не поговорил с Яддиасом, могучим ванаком Парсухандаса?

— А зачем мне к ним идти? Я пришел прямо к тебе, потому что хочу торговать именно с тобой, — уверенным тоном ответил Шарур, хотя особой уверенности не чувствовал. — Не был я в крепости, не говорил с могучим ванаком, я же не с ними торговать собрался.

Абзувас нахмурился.

— Интересно, — протянул Абзувас. — Но могучий ванак Яддиас рад был бы получить ваши мечи. Да и не только мечи. У тебя ведь есть и другие товары? А у меня для тебя есть только медь, да медная руда. Я