6 августа 1945 года. Летнее погожее утро. Большой город.

Уже трижды после рассвета выли сирены воздушной тревоги – что, впрочем, для жителей постоянно бомбардируемой Японии дело привычное. Последний раз тревога была вызвана каким-то самолетом-одиночкой – наверное, разведчиком погоды… Когда он развернулся и полетел прочь, прозвучал сигнал отбоя тревоги.

Впрочем, почти сразу же, в 8 утра, наблюдатели противовоздушной обороны заметили две или три американские «Летающие крепости» Б-29. Но сигнал тревоги не подали: для действительно опасного налета в небе должно быть много бомбардировщиков. Так что необходимости всему населению города спускаться в убежища нет. Громкоговорители просто призвали жителей следить за самолетами, которые приближаются. Ситуация стала еще спокойнее, когда на город полетел всего один самолет.

Этот самолет-одиночка – американский бомбардировщик Б-29 с написанным на нем именем «Энола Гей» (так звали маму командира этого самолета полковника Тиббетса) – сбросил одну-единственную бомбу по прозвищу «Малыш».

Немаленький этот «Малыш» имел 3,5 метра в длину, 70 сантиметров в диаметре, и весил он 4 тонны. На бомбе «Малыш» американские военные, как это было заведено, сделали несколько надписей, среди них – «Привет императору Японии!»

Падая в воздухе, сигарообразная бомба сначала вихляла из стороны в сторону, – но, набрав скорость, выравнялась.

На высоте 600 метров бомба взорвалась.

6 августа 1945 года.

8 часов 16 минут 2 секунды.

Город Хиросима.

Бомбардировщик «Энола Гей», который в этот момент уже был на расстоянии 20 километров от взрыва, озарило ярким светом. Экипаж к этому готов – все в черных очках.

Следующее, что видит сидящий в хвосте самолета стрелок, – помутнение воздуха: гигантский шар с мглистой оболочкой, быстро увеличиваясь в размерах, распространяется от точки взрыва – идет ударная волна, разрушающая все на своем пути. Она догоняет самолет так быстро, что стрелок даже не успевает предупредить экипаж.

Воздушное судно гнется и трещит – командир пилот Тиббетс орет: «Зенитки!» (он решил, что это в них попала сразу батарея тяжелых зениток) – экипаж чувствует себя словно в пустой жестянке, которую молотят бейсбольной битой – самолет кидает из стороны на сторону… Треск такой сильный, как будто разрывается обшивка фюзеляжа…

И сразу – тишина. Полет продолжается. Взрывная волна прошла. Все спокойно.

Экипаж парализованно молчит.

И вдруг начинают говорить – все вместе, выплескивая эмоции…

Бросаются наблюдать, что ж происходит на земле. С самолета это удобно.

Внизу – гигантский столб дыма. Он быстро поднимается, у него красная, пламенеющая сердцевина. Пурпурно-серая кипящая масса с огненно-красным ядром внутри бурлит, разрастается, распространяется… Вокруг ее «ноги» на земле выстреливают огни пожаров – острячки пламени рядом с гигантским костром в центре – их все больше и больше… Уже не сосчитать – сплошной огонь. Столб дыма и огня приобретает грибовидную форму… Разворачивается – выше, шире… Уже около трех километров в ширину, с километр высотой. И растет, растет – выше, и выше, и выше… Уже вровень с самолетом – и все растет, растет вверх – еще, еще…

Мрачно-черная, изнутри подсвеченная пурпуром грибовидная огромная туча. Ее черную широкую основу из дыма и пыли простреливают полыхания пожаров. Весь город покрыт слоем пламени и дыма – он вспухает, распространяется все дальше и дальше, поднимается волнами, закручиваясь, покрывает подножия холмов… Целиком прячет холмы в себе…

ВТОРОЙ ПИЛОТ (вне себя, орет, толкает командира Тиббетса в плечо, показывая): Ты только глянь на это! И на это! А вот на это! А сюда посмотри!.. Слушай, я чувствую вкус радиации! Как свинец!

БОМБАРДИР: Хотел бы я знать, мы все станем от этой радиоактивности импотентами?

ПАРСОНС (шутит): Нет, только я! Я же оружейник – был к бомбе ближе всех, в «последний путь» снаряжал…

ВТОРОЙ ПИЛОТ (вопит, указывая): О Боже! Ты только посмотри на это чертово зрелище!

Однако, все еще под непосредственным впечатлением, второй пилот оставил несколько иную запись в своем бортовом журнале: «О Боже, что ж мы натворили?»

Когда 4-тонный «Малыш» взорвался над Хиросимой, солнце для ее жителей поблекло. В самом прямом смысле: по расчетам, взрыв был в 10 раз ярче сияния солнца…

Жар излучения мгновенно зажигает город.

Все находившиеся под взрывом на земле в круге диаметром два километра мгновенно, ничего не почувствовав и не поняв, – еще до того, как загорелись здания рядом с ними, – превратились в поразительно «маленькие куски угля животного происхождения» (так безэмоционально-сухо это было названо в одном из отчетов). Тысячи и тысячи таких маленьких черных куч покрывали улицы и переулки города.

Неслыханный никогда ГРОМ С ЯСНОГО НЕБА! Взрывная волна плющит, сравнивает с землей сооружения в круге диаметром в километры, – все дальше и дальше крушит, разрушает, валит строения! Словно кольцо какого-то мистического тумана, она расходится вокруг, ослабевая постепенно… Даже в 35 километрах от эпицентра взрыв отдается оглушительным громом.

Пожары города сливаются в один гигантский невиданного размера костер, его острие под местом взрыва взвивается вверх – на километры! – потоки раскаленного воздуха, дым, пыль, горящие предметы, пепел поднимаются все выше и выше – и, охлаждаясь постепенно вверху, клубятся, формируют шапку гриба, – а его нога, которая объединяет все пожары города, становится все шире и шире на земле…

В 8 часов 17 минут утра оператор японской радиовещательной компании заметил, что станция города Хиросимы исчезла из эфира. Связаться с ней ему не удалось.

Двадцать минут спустя телеграфный центр токийской железной дороги зафиксировал, что линия телеграфа перестала работать приблизительно в двадцати километрах от города Хиросима. Из ближайших железнодорожных станций поступили сообщения телеграфистов, что город Хиросиму поразил массированный рейд авиации противника.

Информация была передана в Генеральный штаб. Его офицеры не смогли связаться с пунктом управления в Хиросиме.

Младший штабной офицер получил приказ полететь к Хиросиме оценить разрушения. Через три часа он увидел картину, в которой уже никто бы не узнал первый аэрофотоснимок из тех, что полковник Тиббетс демонстрировал своим пилотам за несколько дней до этого.

Рапорт японского офицера был короток: «Хиросимы больше нет». Под его самолетом вместо города была черная выжженная пустыня, покрытая обломками и очагами пожаров.

Стерта с лица земли был почти вся Хиросима – 90# города. Вследствие сбрасывания одной-единственной ЯДЕРНОЙ БОМБЫ были убиты, ранены и пропали без вести сто тридцать тысяч (130 000) жителей города Хиросима и военнопленных корейцев из размещенного здесь лагеря.