Лени оказалась права – среди примерно сорока гостей она вскоре заметила фюрера, увлеченно беседующего с Гретль Слецак, молоденькой певицей, пухленькой блондинкой. Впрочем, Гитлер Лени как будто не замечал, обменявшись с ней лишь парой слов. Она была в отчаянии. Ей так хотелось обратить на себя его внимание.

Магда Геббельс оказалась довольно милой женщиной с хищным носом и выразительными глазами. Лени никак не могла понять, что она нашла в этом странном докторе Геббельсе. В разговоре Геббельс показал себя блестящим и очень остроумным собеседником, хотя от его отуманенного неотрывного взгляда было не спрятаться. Лени чувствовала себя в его компании неуверенно. Среди гостей был и Герман Геринг. Лени с радостью рассказывала ему о своих полетах над Гренландией с Удетом. Весь вечер она тщетно пыталась заговорить с фюрером – он не покидал компании Слецак ни на минуту. Отчаявшись, Лени подошла к нему попрощаться и вдруг дерзко спросила:

– Мой фюрер, не согласились бы Вы вместе с господином Хоффманом посетить мою квартиру? Я знаю, как Вы любите «Голубой свет» – так вот у меня есть серия уникальных фотографий со съемок. Думаю, Вам было бы любопытно взглянуть на них.

Гитлер некоторое мгновение молчал, а потом произнес:

– С удовольствием, фройляйн Рифеншталь. Вам удобно будет завтра?

Лени не ожидала такого ответа, но мгновенно ответила:

– Конечно, мой фюрер. Буду ждать вас.

И улыбнувшись своей самой обворожительной улыбкой, она покинула дом Геббельсов.

Накануне встречи с Гитлером Лени долго не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок в кровати и молила, чтобы поскорее настал завтрашний день. После нескольких часов мучений сон, наконец, сморил ее. Ей снилось, как она вместе с фюрером идет по песчаному пляжу, взявшись за руки. Как он долго смотрит в ее влюбленные глаза и тянется навстречу к ней. Их дыхания переплетаются… Потом ей вдруг стало сниться, как она в своем серебристом трико и фиолетово-серебристом шелковом платке стоит на кромке пляжа, где на песок набегают мягко шуршащие волны, и начинает медленно танцевать в такт движению моря. В лунном сиянии она кажется волшебным цветком, качающимся в тумане. Гитлер заворожено смотрит на нее, а она все танцует, танцует… На этом месте Лени проснулась. На часах было уже 10 утра.

Отряхнувшись от остатков сна, Лени встала и побрела на кухню, где уже хозяйничала служанка. Лени отдала ей распоряжения по поводу сегодняшнего чая и пошла в ванную. Да, сегодня будет ее день!

В пять часов в дверь позвонили. На пороге стояли улыбающиеся доктор Геббельс, Хоффманн, сам Гитлер и Эрнст Ханфштэнгль. Лени вся сияла от счастья. Она была в черном шелковом платье, отделанном кружевом и скульптурно очерчивающим все ее прелести. Проводив гостей в свою студию, она предложила им сесть. Горничная принесла чай и только что испеченный торт. Все сели. Взгляд Гитлера вдруг упал на рисунки Кете Кольвица углем, подаренные Лени Фанком. Он удивленно вскинул брови и спросил:

– Вам это нравится?

– Да, фюрер. А Вам?

– Нет, мне рисунки кажутся очень пессимистичными.

Повисла неловкая пауза. Затем Гитлер произнес:

– Ну что же, фройляйн Рифеншталь? Может, покажете то, ради чего мы собственно сюда и пришли?

Все засмеялись.

Лени, покрасневшая от смущения, тотчас же засуетилась:

– О, да, конечно. Сейчас я принесу фотографии.

Тем временем Ханфштэнгль сел за рояль и стал что-то играть. Лени принесла заранее отобранные фотографии и передавала их Гитлеру, сопровождая каждую рассказом. Когда снимки в руках Лени закончились, Геббельс вместе с Хоффманном встали и подошли к все еще продолжавшему играть Ханфштэнглю. Мужчины о чем-то заговорили, оживленно смеясь. Лени воспользовалась моментом и предложила Гитлеру взглянуть на коллекцию ее книг. Он встал и подошел к книжной полке. Начал молча перебирать названия корешков. Казалось, ему было неловко остаться с ней наедине. Лени стояла рядом с ним, почти касаясь его локтя. Она двигалась в такт музыке, которую играл Ханфштэнгль. Фюрер в это время заметил лежащую на столе «Майн Кампф», всю испещренную пометками, и стал ее перелистывать. Лени очень смутилась – на полях книги она почти каждому суждению дала свою оценку: «Неверно», «Хорошо», «Заблуждение». Гитлер листал книгу и улыбался. Музыка вдруг прекратилась. Лени краем глаза увидела, как за дверь ее квартиры тихо выходят Геббельс, Хоффманн и Ханфштэнгль. Это ее шанс! Перед ней стоял предел мечтаний десятков тысяч женщин Германии и был в полном ее распоряжении.

– Вот уж не ожидал таких критических суждений от актрисы, – улыбаясь, произнес Гитлер.

– Ну, я не только актриса, фюрер.

– Да, еще вы – альпинистка.

– И не только это, фюрер, – сделала многозначительную паузу Лени. Она стояла совсем рядом с ним и незаметно попыталась прижаться к его ноге. Сквозь тонкий шелк платья пылало его горячее тело. Он несколько секунд неподвижно стоял, потом вдруг резко повернулся и подошел к дивану, сел и сменил тему разговора.

Оставшиеся полчаса до возвращения Геббельса и остальных Лени помнила смутно. Кажется, они много говорили о кино, живописи, политике. Больше попыток сблизиться с ним она в этот вечер не предпринимала. В глубине души ее жгло разочарование. Она чуть не плакала от досады, искренне не понимая, что же делает не так.

6 ноября 1932 года Лени получила приглашение от фрау Геббельс. Как всегда она сильно опоздала – тем сильнее было ее удивление, когда она увидела малочисленных гостей. В этот день проходили выборы в рейхстаг – их исход решал судьбу Гитлера как политика. Было уже поздно. Шел подсчет голосов. В воздухе было разлито тяжелое молчание и напряжение. Когда по радио объявили о новых потерях партии Гитлера – НСДАП – лицо Геббельса окаменело. Он быстрыми шагами пошел в соседнюю комнату. Оттуда было слышно, как он звонит фюреру в Мюнхен – до Лени долетали обрывки фраз, которые нельзя было разобрать. Около полуночи были оглашены предварительные результаты – НСДАП потеряла 2 миллиона голосов. Геббельс немного помолчал, а потом безжизненным голосом сказал жене: «Впереди нас ждут тяжелые времена. Но мы преодолевали и худшие». Лени показалось, что он сам не верит в свои слова.

На следующий день она поехала в Мюнхен, где должен был состояться повторный показ ее «Голубого света». В поезде она вдруг увидела Геббельса, который направлялся к Гитлеру. Он попросил разрешения войти в ее купе на минутку и начал озабоченно рассказывать о том, что происходит сейчас в партии. Через некоторое время он понял по лицу Лени, что политика не только не интересует ее, но и мало привлекает. Тогда он сменил тему и почему-то заговорил о гомосексуализме. Геббельс сказал, что Гитлер испытывает к таким людям отвращение, хотя сам он более терпим к ним. Лени же высказалась, что если это явление и встречается чаще у артистов и художников, то в любом случае не имеет отношения к неполноценности. Доктор неожиданно согласился с ней.