Поднос с кувшином и закуской дрогнул в руках. Мимо меня пронесся какой-то хохочущий мужчина, и я чуть не выронила все, что несла.

Кровь ударила в виски. Я замерла в десяти шагах от трона.

Огненные глаза дожа загорелись ярче… а затем едва заметно прищурились. Словно он ждал, пойду я дальше или нет.

Но, проклятье, какое ему вообще дело до обычной служанки? До простой рабыни или, как тут у них я называюсь, до аурии?

Но сколько бы я себя нинакручивала, ответов не находилось. Как говорил Уинстон Черчиль: «Даже если вы идете сквозь ад, не останавливайтесь». И я не должна была дать себе пропасть.

Поэтому я сделала еще один шаг, затем следующий. И уже через пару мгновений оказалась напротив трона Великого Красного дожа.

Понятия не имела, что следовало делать дальше, но пришлось рискнуть и импровизировать. Я склонилась в небольшом поклоне, и… дож протянул мне руку с золоченым кубком.

Огненные глаза стали еще ярче. Боги, почему он не отводит взгляд?

Огонь медленно стал приобретать красный оттенок и выходить за черту глаз. Это было жутко… и завораживающе.

Во рту пересохло.

Я быстро отвела взгляд и, используя всю возможную ловкость, сняла кувшин с подноса, наливая темно-алое вино в бокал.

Дож убрал его, но продолжал на меня смотреть. Словно я должна была сделать что-то еще.

Сглотнув ком в горле, я аккуратно взяла одну вилочку с рулетиком, напоминающим карпаччо, и… поднесла к его губам.

К этому моменту меня уже довольно сильно трясло. Но одно правило победы я хорошо знала с детства: даже если вы чего-то очень сильно боитесь, самое главное — не подавайте виду. И тогда все вокруг поверят, что для вас страха не существует.

Люди как звери — всегда чувствуют страх. А испугавшийся выбывает из игры первым.

Моя игра должна была продолжаться.

А потому я неторопливо поднесла к губам дожа канапе и затаила дыхание.

Мягкие темно-алые губы приоткрылись и обхватили закуску, коснувшись моих пальцев.

Меня прострелила молния жара. Что-то темное и сладкое скрутилось внизу живота.

Музыка вокруг звучала все также громко, как и прежде, двое представителей морской империи все еще что-то говорили рядом. Но дож смотрел только на меня. А я видела только его.

Его черные волосы, струящиеся по широким плечам, его смуглое властное лицо с теперь уже алыми, как кровь, глазами. И его незаметно шевелящуюся под нарядом татуировку…

Я глубоко вздохнула, стараясь привести бешено скачущие мысли в порядок, но не преуспела. Радовало одно: я только что выполнила первую часть задания, не ошиблась, ничего не испортила. И оставалось совсем немного. Вот-вот можно будет отойти от дожа, расцепить тяжелую колдовскую связь наших взглядов и уйти прочь.

Вот только я не учла одного факта. Того, что учесть и предугадать было невозможно.

Дож вдруг поднял руку и играючи ударил по подносу. Серебряное блюдо взлетело в воздух вместе с кувшином, а затем с грохотом упало на пол, расплескав по начищенным каменным плиткам темно-бордовую жидкость.

У меня в груди что-то взорвалось, разливаясь по ребрам вымораживающей стужей.

Дож склонил голову набок, глядя на меня пугающими глазами, за которыми змеилось что-то темное и насмешливое.

— Плохо, Александра, — проговорил он чуть хрипло. — Очень плохо.

И мир начал переворачиваться.

патрий* — от лат. «pater»— «отец», примерно то же, что «патриций» в древнем Риме, аристократ.

Неро(νερό — «вода» греч.)

Я думала, что после такого грохота и музыка должна замолкнуть, и гости — замереть. Но, как ни странно, праздник вокруг продолжался, люди все также болтали и хохотали, и даже мужчины, что стояли рядом и что-то рассказывали дожу, бросили на меня лишь мимолетный взгляд.

— Торговые пути нынче не слишком безопасны, о Сияющий, — бормотал что-то один из них, в высокой лиловой шапочке, отдаленно напоминающей тюрбан со спускающейся на шею лентой.

— Мы были бы премного благодарны, коли свет глаз ваших обратилсябына налоги и морские пошлины, — бормотал ему в такт второй гость в такой же шапочке, только зеленоватого оттенка.

И никто-никто будто бы не видел, как разливается пугающее красное пятно по каменному полу. Как дож резко хватает меня, притягивает к себе, развернув спиной и усаживая к себе на колени.

Воздух выбило из легких, голова кружилась.

Казалось, это все происходит не со мной.

Тип в лиловой шапочке скользнул по мне безразличным взглядом и снова уставился в пол, почтительно клоня голову все ниже.

— Поговаривают, что пираты Черного побережья особенно разгулялись последние месяцы…

— Ежели бы огненная длань ваша простерлась над восточными архипелагами, уверены, мы смогли бы отследить и уничтожить зачинщиков беспредела морского…

— Разве вы не управляете морями, а ваш владыка не приказывает всем водам мира? — чуть лениво повернул голову в сторону дож, отвечая гостям.

— Конечно, Сияющий, — поспешно закивал первый.

А я боялась вздохнуть, чувствуя, как уверенные горячие руки безапелляционно прижимают меня спиной к дожу. Как раскаленные ладони медленно начинают двигаться, поглаживая живот, неторопливо опускаясь на бедро и поднимаясь на грудь.

Я дернулась, пытаясь вырваться и думая, что вот-вот сгорю со стыда. Но это было все равно что пытаться разорвать захват стальных цепей толщиной в человеческую руку.

— Однако ежели бы мы знали, где да в какой момент появятся зловредные пираты, то конечно… — бормотали гости, но у меня все сильнее создавалось впечатление, что их никто не слушал.

— Не пытайся вырваться, — проговорил шепотом мне на ухо дож.

И от его голоса меня будто пронзило насквозь. Жгучая волна лизнула позвоночник, ребра, поясницу и упала вниз.

— Я твой хозяин, и тебе было бы неплохо об этом не забывать.

Все во мне противилось этим словам, однако каждое движение дожа заставляло тело выгибаться. Словно именно этого я и ждала всю жизнь. Словно только и мечтала о том, чтобы он и впрямь был моим хозяином.

И все же глупое возмущение взяло верх. Нет бы молчать и кивать, а потом тихонечко искать пути к отступлению! Мне же нужно вечно лезть к дракону в…

— У меня нет хозяина и никогда не будет, — выдохнула сквозь зубы.

— И за это я тебя тоже накажу, плохая девочка, — тихим рычащим шепотом ответил дож.

— Казните? За то, что много болтаю? — не удержалась я и тут же зажмурилась, потому что он обхватил мою грудь и сквозь тонкий наряд сжал сосок.

Позади раздался мягкий смех.

— Я не убиваю женщин за то, что у них длинный язык. Я учу их применять свои достоинства по назначению, — с легким смешком проговорил он и