Марсалис никогда не воспринимала ловцов в качестве оружия, как это делала Компания. Это аналогично тому, что она расщепила бы атом, а они захотели получить только бомбу.

Кембили шевелится, и из его рта доносится щелкающий, булькающий звук. Он, должно быть, чувствует вкус дешевого сиропа. Блю хорошо знакомо это ощущение. Одна из его рук поднимается и указывает на полузакрытые губы. Блю наклоняется, чтобы лучше расслышать.

– Это… – ругается он хриплым, сорванным от крика голосом. – Это твоя вина.

Блю отступает с широко раскрытыми глазами:

– Что?

– Я пытался подготовить следующий образец, – его голос почти шепчет, но безупречные уши Маркуса слышат каждое слово. – Ты торопила меня. Угрожала мне. Это ты должна была оказаться на моем месте.

– У меня не было выбора, Кембили. Садлер стал настоящей занозой в заднице. Мне нужно было подготовить шимпанзе как можно скорее.

– Потому что… ты умираешь? – с горечью смеется Окоро. – Теперь у меня нет лица. Почему твоя жизнь важнее, чем моя?

Блю хмурится. Никто никогда не спрашивал ее об этом.

– Дело не в твоей или моей жизни. Если я права, это может изменить всю форму генетических исследований.

– Называй это как хочешь, эгоистичная стерва.

Ее сочувствие тут же испаряется.

– Ты должен был принять меры предосторожности.

– Убирайся, – шепчет он.

– Кембили…

Он пытается сесть, хотя ему ввели успокоительное:

– Убирайся!

Слова заглушаются окружающими рот бинтами; голос ломается. Кембили падает назад на свою каталку, стонет и всхлипывает.

Блю поворачивается, чтобы уйти, но видит в дверном проеме Люси, которая смотрит на нее широко открытыми глазами.

– Что, черт возьми, ты ему сказала? – спрашивает она, но Блю проходит мимо, не отвечая.

Было ясно, что дискуссия ни к чему не приведет, поэтому она решила не вступать в диалог. Когда Марсалис выходит в коридор, она молится, чтобы не встретить Садлера, Энн, Дика, или кого-то еще. У нее не осталось сил противостоять обвинениям.

Блю прочла отчет Дика об инциденте, созданный с помощью вновь работающих компьютеров ПСиОСИ. Помимо журналов запуска, это первая запись в новой системе. Блю представляет, как все это будет выглядеть – еще один провал за два дня! Они заморозят ее проект, если вообще не закроют. Она обречена.

Техники лаборатории обходят Блю стороной, а лаборанты Дика косо на нее смотрят. Марсалис проходит мимо Джозепа, который встревоженно беседует с тремя своими инженерами. Он смотрит виновато, будто что-то скрывает, хотя Джозеп – единственный руководитель проекта, не пострадавший в этой ситуации.

Блю нужно вернуться в свою лабораторию, но она еще не придумала план действий. Она решит, что делать, когда доберется до места. Вероятно, она сможет получить доступ к своим журналам. Может быть, она проведет эксперимент с noxhydria самостоятельно. Может быть, ей нужно просто честно рассказать Садлеру, чем она занимается, и надеяться на милость совета по управлению «Вейланд-Ютани».

Но на это потребуются недели, а может, даже годы.

Блю почти вернулась к ПСиОСИ, когда вдруг ее останавливает Дэниел. Как и все, он проявляет признаки стресса, но они не такие заметные. Его улыбка слегка вялая, складки в уголках глаз выражены чуть больше, чем обычно. Он не погладил свою одежду, а ведь коммандер – это единственный член экипажа, кого волнуют такого рода проблемы.

– ПСиОСИ закрыт до дальнейших распоряжений, – информирует он. – Пока ты не спросила, я отвечу: это по моему приказу.

– Значит, мне не нужно давать Садлеру под зад?

Дэниел ухмыляется:

– Я бы не стал делать этого. Ситуация на станции очень напряженная.

Блю кладет руки на бедра и со вздохом смотрит вниз на палубу:

– Пожалуйста, впустите меня. У меня полно дел.

Покачав головой, Дэниел отвечает:

– Ты прекрасно знаешь, что я отвечаю за безопасность каждого из вас. Это серьезная авария. Иногда вы, ученые, слишком торопите события, и моя работа заключается в том, чтобы вас удержать. Для вашего же блага.

Блю закрывает глаза:

– К черту все это, Дэн. Пожалуйста, впустите меня! Мне нужно покормить шимпанзе.

Дэниел поднимает бровь:

– Это работа Дика… и поскольку неправильное обращение с животными подвергло всех нас такой опасности, я не могу вам этого разрешить.

Блю указывает на свою голову:

– У меня два лица и хватка механического погрузчика, помните? Я справлюсь.

Кардозо складывает руки и ставит ноги на ширине плеч, принимая классическую военную расслабленную позу. Она не пройдет мимо него.

– Я сказал, нет, Блю.

– Прекрасно, – цедит Марсалис сквозь зубы. – Просто чертовски здорово.

Без единого слова она возвращается в жилой отсек. Эти ублюдки намерены ее убить.

Дойдя до конца длинной стойки, Блю входит в коридор, где расположены комнаты экипажа. В другом конце она замечает вывеску обсерватории и пристально на нее смотрит. Она и так отставала от графика, и все шло не по плану, а теперь, когда появился Дориан Садлер, кажется, стало еще хуже. Она желает ему инсульта или аневризмы. Она хочет, чтобы стекло в комнате директора провалилось, и Садлера засосало в палящий вакуум. Она бы хотела поменяться с ним телами, чтобы ее провал стал единственным его спасением.

Блю еще никогда в своей жизни не испытывала такой ненависти. Но она так думала до того, как из своей комнаты выбежала Энн, поправляя растрепанные волосы.

Физические свойства тела андроида предотвращают истинный гнев. У Маркуса нет сердца, чтобы биться быстрее; у него нет настоящего дыхания, которое могло бы ускориться. Он – холодная ярость с расчетливыми глазами и быстрыми синапсами. Блю иногда боится бесчеловечной силы андроида и того, как она может ее использовать.

Она останавливается, сужая глаза:

– Неужели, Энн? Неужели ты настолько глупа?

Энн обиженно оглядывается и замирает. Она выставляет нижнюю губу, и ее мускулы, которые Блю когда-то ласкала, напрягаются:

– Я не хочу сейчас заниматься этим.

Блю одаривает ее кривой улыбкой:

– Действительно, почему ты должна хотеть? Ты ведь только что занималась этим с Дорианом.

Энн с удивительной легкостью сокращает расстояние между ними и демонстрирует свое недовольство:

– Знаешь что, Блю? Тебе нужно научиться заводить друзей. Я тебе не принадлежу, черт побери, так что не надо выливать на меня это дерьмо.

Блю показывает на дверь: