Но если присмотреться, тело его было молодым. Все лицо покрывали следы ожогов и морщины.

— Господин Дикка? — Рой от удивления широко открыла глаза. Произнеся это имя, она так испугалась, что больше ничего не могла сказать.

Как все изменилось! Хотя прошло меньше года с тех пор, как Дикка ушел из Гизы на войну, он стал совершенно другим. Его красивое лицо было обожжено, волос почти не осталось.

— Удивилась, Рой? Год был ужасный. Неудивительно, что ты меня не узнала. Лицо стало совсем другим? А с телом еще хуже. В Нубии меня пытали. Я чудом остался жив. Ни за что не хотел умирать. Выжить любой ценой, выжить, что бы ни случилось, и вернуться в этот город — вот о чем я думал. Только это стремление меня и поддерживало. Четыре дня назад появился шанс. Едва живой, я смог убить охранника и сбежал. Четыре дня я стремился сюда, ни минуты не отдыхая, украл коня, украл верблюда и, наконец, добрался… Знаешь, почему мне удалось выжить? Рой, ты должна понять, что я чувствую.

— О, господин Дикка, простите меня. Спрашивать у меня такое…

— Рой, что ты говоришь! Наверное, видя меня в таком обличье, ты думаешь, что я сошел с ума? Не беспокойся.

— Господин Дикка, давайте я принесу воды. Вы, наверное, хотите пить…

— Рой, все в порядке, не беспокойся.

Дикка нажал руками на плечи пытавшейся встать девушки и усадил ее на песок.

— Тогда фруктов. О, господин Дикка, прикажите что-нибудь…

— Рой, ничего этого не надо. По дороге у меня было много и фруктов, и воды. Пойми, я изо всех сил стремился выжить только ради Микул. Только благодаря мечте еще раз встретиться с ней, еще раз увидеть ее улыбку я безмолвно прошел через все испытания и муки, решив выжить во что бы то ни стало… Почему, Рой, почему ты плачешь? Ты меня жалеешь? Не надо. Я ослаб, но меня переполняет радость. Я живым вернулся в Гизу. В этот город, где она ждет меня. Она снова вдохнет жизнь в мое слабое тело. Рой, где она? В крепости? Почему ты здесь одна?

— Господин Дикка, простите меня… Я не могу вам рассказать, что произошло.

— Почему? В чем дело? Что случилось?

— Ужасная вещь! Невозможно себе представить такое, это дело рук язычников…

— Что произошло? Что они с ней сделали? Что случилось с Микул? Не может быть, Рой! Ее уже нет в живых?

— Язычники принесли ее в жертву. Это так страшно… Я больше ничего не могу сказать.

— Говори! Ты уже ничем меня не удивишь.

— Больше я ничего не в состоянии рассказать. Спросите, пожалуйста, у других.

— Кто это сделал? Семетопетес?

— Да, они, и священник Хармавахит.

— Они втянули Хармавахита!.. Решил, что я умер, и примкнул к группировке моего бездарного старшего брата!

— Простите меня…

— Рой, ты ни при чем. Ступай, Хармавахит идет. Как удачно он появился… Спрошу напрямую. Пусть эта дорога в порт, дорога у Львиной скалы, станет его дорогой в преисподнюю.

— Господин Дикка, поберегитесь! Нельзя выступать против бога Солнца!

— Ра не будет этого терпеть! Жрец извратил волю бога в свою пользу. Он напрасно думает, что бог поддержит его во всех трусливых поступках. Он насквозь прогнил. Рой, тебе пора уйти. Ты ничего не слышала. Уезжай быстрее из этого прогнившего города, возвращайся к родителям. Найди себе мужа и живи, может быть, и небогатой, но достойной жизнью. Иди!

Взмахнув левой рукой, Дикка отослал девушку и крикнул, стоя под Львиной горой:

— Хармавахит!

Шедший по верхней дороге священник обернулся на голос.

— Кто там?

— Не узнаёшь? Это Дикка. Спускайся сюда.

— Господин Дикка? Вы так изменились… Поспешу к вам.

Священник с тремя сопровождающими спустился с Львиной скалы на песок.

— Как я рад видеть вас в добром здравии!.. Это благодаря силе бога Солнца. Я каждый день от всего сердца молился за вас.

— А не ты ли обратился в ересь Семетопетес?

— Что вы говорите!.. К тому же их вера — не ересь. В далекой древности у них и у нас были общие боги… Но не лучше ли скорее в крепость? Я позову слуг.

— Нет нужды.

— Госпожи вас ждут.

— Мне нет дела до этих грязных женщин.

— Что вы такое говорите? Они денно и нощно беспокоились о вашем благополучии.

— Потому что без меня им будет нечего есть.

— Ни в коем случае!

— Что с Микул?

— Забудьте об этой девушке. Она не может быть вам полезна.

— Вы убили ее?

— Что?

— Принесли в жертву? С каких это пор бог Солнца Гизы стал требовать человеческих жертв? В далекой древности фараон строго запретил приносить человеческие жертвы. Это языческий обычай. Нечистый.

Священник отвечал спокойным голосом:

— Вы устали, господин Дикка. От кого вы услышали эту ложь?

— Тогда я хочу увидеть Микул. Приведите ее сюда.

— Эта девушка нарушила порядок, установленный в крепости. Эти нарушения уже нельзя было больше терпеть. Она — деревенщина, не знающая городских обычаев.

— Она просто не следовала дурацким правилам, придуманным прогнившим сбродом. И из-за этого ее убили?

— Вернули в деревню. И дали с собой все, что ей было нужно для счастливой жизни до конца дней.

— Ложь! У всех на виду ее затащили на зиккурат, связали руки и ноги и утопили в воде. Потом сняли кожу с ее тела, и мать Семетопетес плясала, надевши ее на себя. Из ее черепа сделали кубок, из которого пьет Семетопетес!

Это кричала Рой, свесившись с верхней дороги.

Лицо Дикки исказилось от гнева.

— Это непростительное злодеяние! Хармавахит, ты совсем свихнулся!

— Нет, я не знал, что мать с дочерью пойдут на такое… Я не желал этого… Господин Дикка, что вы делаете?!

Дикка вытащил меч и погнался за священником.

— Эй, остановите его, дураки! — крикнул священник своим охранникам, которые тут же окружили Дикку.

— Разойдитесь, порублю!

И Дикка глубоко вонзил бронзовый меч в спину Хармавахита, пытавшегося взобраться на Львиную скалу.

Охнув, священник скатился на песок у подножия скалы. По песку быстро растекалась кровь. Бывшие с ним люди с криками разбежались и бросились к дороге.

Вокруг Львиной скалы образовалась толпа. Люди издалека с ужасом наблюдали за этой трагедией.

На корабле — 6

В салоне первого класса снова заиграла прекратившаяся было веселая музыка. Создавая атмосферу вечеринки, музыка не давала людям впасть в полное отчаяние. После столкновения прошел уже час, но большинство пассажиров еще не осознавали всей серьезности ситуации. Хотя уже было заметно, что нос корабля несколько опустился и появился крен на правый борт.

Б ольшая часть пассажиров первого класса, следуя указаниям распорядителя, надела спасательные жилеты поверх не затрудняющей движения одежды и собралась на шлюпочной палубе. Пассажиров второго и третьего классов откровенно проигнорировали, сообщив им о ситуации значительно позже.

В 00:45 первую шлюпку спустили на воду. Многим женщинам и детям казалось, что оставаться на палубе все-таки безопаснее, и они не хотели садиться в спасательное судно. Из-за этого в 65-местную шлюпку погрузилось только 28 человек. В час ночи уже всем было понятно, что носовая часть «Титаника» накренилась. Шлюпки стали спускать в ледяное море в окружении айсбергов одну за другой. Но в каждой из них женщин и детей было меньше половины того количества, на которое они были рассчитаны. Ведь многие жены не хотели покидать своих мужей.

Из всех шлюпок, спущенных той ночью в море, впоследствии больше всего споров вызвала шлюпка № 1 с правого борта. Хотя все шлюпки остались не заполненными полностью, в этой, рассчитанной на сорок человек, оказалось всего двенадцать пассажиров.

Музыканты оркестра сначала играли в салоне