— К сожалению, у меня не было ни малейшей возможности отказаться. Поставили перед фактом. Я говорил про эти мерзкие статьи в газетах, но… — Он растроенно развёл руками. — И главное, ещё вчера ни о какой инспекции и речи не шло.

— Инспекции и должны проводиться неожиданно, чтобы к ним не успели подготовиться, — пробурчала я. — Но неужели некому инспектировать, кроме Ольги Александровны?

— Она постоянно занимается благотворительностью.

— Какая жертвенная особа, — фыркнула я.

Проблемы с артефактом отошли на задний план. На первый вышло моё нежелание делиться никем и ничем, даже если на моего Хомякова претендовала великая княжна. Особенно если претендовала она.

— Лиза, между мной и Ольгой Александровной ничего нет, что бы вы ни думали, — твёрдо сказал Николай.

— Важнее, что думает Ольга Александровна. Вдруг у неё другое мнение по этому поводу.

Фотографии в газетах были нечёткие, и всё же меня не отпускала уверенность, что виды у великой княжны на Хомякова имеются, что бы он там ни думал и как бы ни пытался меня убедить в обратном.

— Нет, важнее, что думаем мы с вами.

Сказал он это так, что я сразу вспомнила наш поцелуй у него в комнате, который чуть не зашёл слишком далеко. Может, и зря не зашёл? А сейчас и с обычными поцелуями придётся повременить, во всяком случае, пока Николай не вернётся. Желание наложить на него лапу и показать Ольге Александровне, чей хомяк, оказалось слишком велико, и я не удержалась:

— Фаина Алексеевна сказала, что я могу выбрать жениха сама…

— В самом деле? — недоверчиво спросил Николай. — Мне она в Ильинске очень жёстко отказала.

— Вот и проверим, насколько она была искренна. Я напишу ей письмо, в котором выкажу своё пожелание видеть вас моим женихом, а также попрошу устроить встречу с Юрием Александровичем, как необходимую для дальнейшего поиска артефакта. А вы отнесёте.

Николай ушёл, и никаких известий от него не было. Конечно, по правилам, существовавшим внутри дворянского сословия, писать он мне права не имел, поскольку женихом не являлся, а самого его не пустила бы охрана, которая после определённого часа пропускала только студентов и преподавателей, а всех посторонних начинала разыскивать и выставлять за ворота. Но само по себе это уже было указанием — Фаина Алексеевна ответа не дала, во всяком случае положительного. Хотя, вполне возможно, Николаю и встретиться с ней не удалось, это же я только предположила, что она до сих пор в Царсколевске, а она вполне могла убыть в Ильинск — чай, оппозиция сама себя не построит. Нет, умом я всё это понимала и всё же была несколько расстроена: нашёл же Николай возможность пробраться ко мне тогда, когда его перевели из Ильинска…

Хорошо, что мне было чем заняться и помимо пустых обид. Я вспоминала план квартиры Седых и прикидывала, куда бы я запрятала артефакт так, чтобы самим можно было легко достать, а посторонним было бы найти чрезвычайно сложно, если вообще не невозможно: не нашли же его до сих пор, хотя силы прикладывали наверняка и Рысьины, и Волковы. Но если плетения настроены на меня, почему я не вижу даже отголосков? Как и чем их так замаскировали? Я понимала, что мне катастрофически не хватало знаний. И времени, чтобы их получить, тоже не хватало катастрофически.

Полина на завтрак приготовила сырники и накрыла в гостиной, которая была одновременно и столовой, после чего застыла у двери, всем своим видом показывая, что она прекрасно помнит вчерашний выговор и намеревается служить только мне. Пришлось сказать, что я сама прекрасно справлюсь, тем более что я собиралась пригласить к завтраку Мефодия Всеславовича, о котором горничной знать не нужно.

— Вы сами, Елизавета Дмитриевна? — с лёгким неодобрением уточнила она. — Но мне платят…

— За то, чтобы делать мою жизнь легче, а не мешать, — отрезала я. — Я хочу позавтракать так, чтобы передо мной никто не мельтешил. Это для вас слишком сложно?

Горничная вышла с таким видом, словно была английской королевой, а я ей нагрубила самым гадким образом. Но всё же вышла, после чего я набросила на комнату плетение от прослушивания, чтобы не давать повода считать, что я разговариваю сама с собой.

— Мефодий Всеславович, будете кушать? — спросила я.

— Елизавета Дмитриевна, да не требуется мне столько, — отозвался он и, несмотря на свои слова, сразу подсел к столу. — Мы ж не едой в основном питаемся.

— Но едой тоже, — улыбнулась я. — Так что ешьте, пока горячее. Не расстраивайте Полину.

— Её расстроишь, — буркнул он, притягивая к себе сырник. — Я вот что хотел вам напомнить, Елизавета Дмитриевна, вы опять оборотом пренебрегаете.

— Так я не так давно очень долго рысью пробыла…

— Ежедневно! — Он грозно взмахнул сырником, от которого внезапно осталась только половина. — Вы недавно зверя обрели, вам ежедневно его вызывать надо, чтобы возможных неприятностей избежать. Тем более здесь у вас все условия, даже дверца маленькая во входной двери есть. Вот и гуляйте по парку.

— Там людей много, — напомнила я. — Ни к чему им лишний раз на меня пялиться.

— Ночью гуляйте, если людей стесняетесь, — возразил домовой, активно вгрызаясь уже в следующий сырник. — Чем крепче вы к рыси прикипите, тем меньше вероятности, что лиса пристанет, понимаете? Вы ж пока до артефакта доберётесь, только боги знают, сколько времени пройдёт.

Я положила пару сырников себе на тарелку, справедливо подозревая, что останусь без завтрака, если не потороплюсь, и уже потом сказала:

— Я вот подумала, что в квартире Седых тайник был или без применения магии или плетения замаскировали чем-то. Мефодий Всеславович, возможно ли замаскировать плетения?

— Есть такие сплавы, — задумчиво протянул домовой, — ежели в ящик, из них сделанный, поместить предмет с плетениями, то плетений никто не углядит. Да токмо они и работать будут лишь внутри. И слой металла толстый нужен.

— В стене не спрячешь и под ящиком стола — тоже. Под полом?

— Смотреть надо, — солидно сказал Мефодий Всеславович и налил себе чаю в извлечённую словно из воздуха чашку. И чашку я тоже раньше не видела. — Дорогие такие ящики, не каждому по карману.

— А чашки? — не удержалась я.

— Что чашки?

— Дорогие? Вот как у вас…

— Так это подарок мне, от местных. Со знакомством, значится.

— Здесь есть домовые? — удивилась я.

— А чего ж не быть-то? Здесь магии полно. Людей хороших — тоже. Домовых даже мало на такую толпу-то, — степенно ответил Мефодий Всеславович. — Я пообещал помогать, если вы возражать не будете. Ведь не будете?

— Не буду, — подтвердила я. — Если такие ящики дорогие, а мы жили бедно, то, получается, в квартире обычный тайник, без магии?

— Думаете, не проверили? — скептически спросил домовой.