— Простите, Ева Михайловна… Ой, у вас кровь! — Тайка бросилась к аптечке.

— Ничего страшного, я сама виновата, — вздохнула учительница. — Говорила мне мама: не суй руки к чужим животным. А я просто кошек очень люблю…

Только то, что Тайка в этот момент клеила пластырь, позволило ей скрыть недоумение. Выходило, что Ева Михайловна хоть и видела Пушка, но принимала его за обычного кота, без крыльев и перьев?

— Скажите, а вы не замечали в последнее время чего-нибудь, ну… странного? — она понимала, что вопрос звучит глупо и, скорее всего, вызовет у учительницы недоумение.

— О чём ты, Таюша? У тебя какие-то проблемы? В школе?

— Нет-нет, всё в порядке, — Тайка замотала головой. — Просто…

Нет, ну как ей сказать? Ляпнешь, что ведьма и видишь всякое потустороннее, — точно фельдшера вызовут.

— Наверное, я лучше пойду, — Ева Михайловна вдруг заторопилась, даже чай не допила. — Надо к завтрашнему дню подготовиться. Ох, скорее бы оно прошло…

Она хмурилась и поджимала губы так, что Тайке вновь показалось: учительница что-то недоговаривает.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да-да, пустяки, это просто царапина, — Ева Михайловна уже надевала сапожки.

— Не, я в целом. Голова не болит? Бессонница не мучает? Возьмите вот с собой сбор, заварите вечерком.

— Спасибо, Таюша, — учительница взяла пакетик, руки у неё дрожали. — Я тебе что-то должна?

— Что вы! Нет, конечно!

Ещё раз поблагодарив, Ева Михайловна умчалась — и её уход больше всего напоминал бегство.

Тайка вздохнула и поискала глазами Пушка (тот с перепугу забился под кресло):

— Ну, котяка-кусака, что ты можешь сказать в своё оправдание?

Смущённый коловерша пробормотал:

— Тая, я не виноват. Твоя новая училка — ведьма! Точно тебе говорю!

Поборов первое желание отмахнуться, Тайка взяла телефон и написала в чат одноклассников: «Привет, народ! Как настроение? Готовы к понедельнику?»

И тут такое началось! Чат просто взорвался жалобами. Оказалось, небывалое волнение охватило всех — даже тех, кому никаких докладов не нужно было делать.

Тайка не знала, что и думать, поэтому написала: «Прорвёмся!» — и в задумчивости отложила телефон.

— Не понимаю, что на нас нашло, — она в задумчивости потёрла виски. — Будто наваждение какое-то…

— Так, может, оно и есть, — из-за печки выбрался Никифор, оправляя косоворотку. — Таюшка-хозяющка, что ты там про искры говорила? Есть у меня одна мыслишка…

— Ну, не то чтобы прямо искры, — она пожала плечами. — Просто дурнота. Знаешь, как бывает: мурашки перед глазами бегают и будто бы вспыхивают немного. Обычное дело.

— Не обычное, ежели они у всех разом, — вздохнул Никифор. — Нешто не помнишь, что тебе бабка говорила про огоньки?

— Ой, ну это совсем другое!

Конечно, она помнила про огоньки, которые бабушка ласково называла «дрёмушками». Когда Тайка была маленькой, те появлялись каждый вечер, оседали гроздьями на подоконнике, словно светлячки, и нашёптывали ей чудесные сны. Потом она не то чтобы перестала их видеть, просто привыкла и перестала обращать внимание. Увы, так бывает даже с чудесами: они становятся обыденностью, и ты больше не замечаешь то, что в детстве вызывало восхищение.

— Другое, да не совсем, — Никифор взгромоздился на табурет. — Дрёмушки не только добрые сны нашёптывать могут. Они читают тебя, словно книгу, и пытаются дать желанное. Но ежели твоё сердце не на месте, то и сны тебе нашепчут тревожные. Замечала небось, как в ночи какая-нибудь мысль в голове так и крутится, и никак от неё не избавишься? Вот то-то!

— Допустим. Но почему вдруг у всех и сразу? У нас в классе двадцать шесть человек, между прочим. Это дрёмушки сломались, что ли?

Домовой рассмеялся, поглаживая окладистую бороду:

— Верно ты приметила, Таюшка-хозяюшка: сломались. Пушок-то прав, твоя училка — ведьма, хоть и не ведает, что творит. Я тоже энто почуял. Сила-то есть, а сдержать её — умелки не хватает. Интересу много, иначе не разрешила бы она тебе такую тему взять, а в чудеса наверняка не верит. Она же современный человек, не какая-нибудь «бабка дремучая».

— Ой, где ты слов-то таких набрался? — поморщилась Тайка.

— От неё самой и услыхал. Зазноба-то моя, Анфисушка, нынче к бабе Ире домовничать переехала. А я у ней в гостях был, когда энта Ева Михайловна заходила да о тебе расспрашивала. Баба Ира говорит, мол, ведьма ты, вся деревня знает. А эта городская смеётся. Потом, как вышла, ляпнула в сердцах: вот дремучая бабка.

Что ж, это была не новость. Городские часто относились к деревенским жителям и их поверьям с усмешкой, если не сказать — с пренебрежением.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — она вздохнула.

— Вот и умница, — Никифор потрепал её по волосам. — Плохо, когда человек сам себя не понимает. Она вон и Пушка углядела. Думаешь, крыльев не видела? Да как бы не так! Просто знает, что крылатых котов не бывает, потому и не может разглядеть правду. Для этого же надо допустить, что волшебство — не бабкины выдумки.

— Тяжко ей в Дивнозёрье придётся, — Тайке вдруг стало жалко учительницу. — Тут ведь чудеса на каждом шагу.

Домовой развёл руками:

— Ну энто как всегда: либо приживётся, либо нет. Может, и лучше ей будет в город вернуться. А то, вишь, насмотрелась на всякое, чему объяснения не знает, разволновалась. Может, даже толком и не понимает, что её беспокоит. А дрёмушки уже всполошились, ей ерунду нашёптывать стали, да и вам всем заодно. Беспокойство ж штука заразная, почти как грипп.

— Спасибо, Никифор! Кажется, я знаю, что делать, — Тайка на радостях обняла его, а потом схватилась за телефон и застрочила:

«Ребят, такое дело: ко мне Ева Михайловна заходила. Она очень волнуется из-за комиссии. Надо бы её как-нить поддержать. Давайте все напишем ей что-нибудь воодушевляющее? Она, кстати, котиков любит. У кого есть клёвые картинки с котиками?»

В чат посыпались сообщения:

«Я отправил».

«И я».

«А, кстати, слышали, Еву жених перед свадьбой бросил? Она поэтому приехала новую жизнь начинать. Мне баба Ира сказала».

«Ой, бедненькая! Надо за ней присмотреть».

«А может, её с моим дядей Лёней познакомить?»

«Тебе бы, Надька, только сводничать!»

«Да идите вы, я просто хочу, чтобы она у нас на подольше осталась».

Может, Тайка слегка перестаралась, потому что к вечеру учительница перестала заглядывать в «ватсап» и десяток милых фотографий так и остался непросмотренным. Но на душе всё равно стало легче. А огоньки-дрёмушки на подоконнике весело перемигивались.

— Спокойной ночи, — сказала им Тайка. — Обещаю, я больше не буду о вас забывать. Чудеса нельзя принимать как должное, они от этого портятся.

А потом наступил понедельник: хочешь — не хочешь, а после воскресенья он