– Ну что, вас можно поздравить?

– С чем? – не понял Сергей.

– Как же? Влюблены! Кто б мог подумать!

– Это что, так заметно? – растерялся Сергей.

– Конечно. И кто она? Так, дайте-ка догадаюсь… Студентка? Я права? И сколько же ей лет? Двадцать пять? Неужто меньше? Фу, какая пошлость.

– Вы! – Сергей вскочил. – Что вы вообще понимаете?! Пошлость. Я не позволю всякой засушенной курице оскорблять…

Лиза ахнула, вскочила и убежала к себе, вся в слезах. Они так толком и не помирились, и сейчас Лиза довольно мрачно поглядывала на него и Виту. Нет, надо же было ему так вспылить! Теперь Лиза обижена и явно настроена против Виты. Вот черт.

А у Виты все так и пело внутри: «Мы поженимся, поженимся! И пусть Сережина мама смотрит сурово, а эта Лиза так явно расстраивается, пусть. Меня ничто не остановит, ничто». Сережина мама смотрела вовсе не сурово, просто она гораздо лучше наивной Виты представляла, с чем им придется столкнуться. То, что сын совершенно очарован, было видно невооруженным взглядом. Влюбленность девушки Екатерину Леонтьевну нисколько не удивляла. Сережа всегда был окружен женским обожанием. Конечно, сейчас он уже не тот, что до войны, но обаяние и мужская привлекательность никуда не делись. «Но двадцать пять лет разницы! – ужасалась Екатерина Леонтьевна. – Двадцать пять! И главное, она дочь Верочки! Неужели Виктория унаследовала это от матери?» Примечательно, что Екатерина Леонтьевна волновалась из-за количества лет, разделяющих Сережу и Виту, совершенно искренне не помня, что сватала за сына Лизу, которая была всего лишь на пару лет старше Виктории.

Проводив Виту домой, Сергей заглянул к Екатерине Леонтьевне:

– Ну, что ты скажешь?

– Ах, Сережа, что я могу сказать! Уж очень девочка молода. Но ты ведь все равно поступишь по-своему. Раз ты думаешь, что будешь с ней счастлив, что я могу поделать? Да и она так тебя любит! Просто светится! Как только Верочка к этому отнесется? И Николай?

Сын вздохнул. Выйдя от матери, он столкнулся с Лизой – та мельком взглянула на него, покраснела и заторопилась к себе: у Сергея сердце сжалось от сострадания и чувства вины:

– Лиза, простите меня! Я обидел вас давеча.

Она остановилась, опустив голову.

– Прошу вас, не обижайтесь. Я был не в себе.

– Да вы и сейчас не слишком в себе, как мне кажется.

– Не сердитесь, ладно? Вы совершенно замечательная, и столько для нас всех делаете, я так вам благодарен! Я очень тепло к вам отношусь, правда!

– Ладно, я сама погорячилась. Не могла поверить, что у вас это серьезно.

– А теперь верите?

– Да. Надеюсь, вы будете счастливы. Спокойной ночи, Сергей Валентинович.

– Спокойной ночи… – растерянно пробормотал он ей вслед.

Квартира затихла, но обитатели ее долго не могли заснуть. Екатерина Леонтьевна переживала из-за сына, который заварил такую кашу, и вспоминала Верочку: как-то она переживет эту новость? Потом ей вдруг пришла в голову мысль: «А если бы Гриша не умер тогда, выздоровел и вырос, случилось бы то, что случилось сейчас, с Сергеем и Витой?» Она пыталась вообразить запутанное переплетение родственных связей, которое могло возникнуть в результате женитьбы ее сына на Вериной дочери. Гриша и Вита единоутробные брат и сестра, и в то же время Вита – жена отца Гриши, значит, его мачеха?! И если у Виты родится ребенок, он будет Грише… кем?! Племянником и одновременно единокровным братом?! Тут Екатерина Леонтьевна окончательно запуталась и впервые за годы, прошедшие со смерти внука, порадовалась, что Гриша не дожил до нынешнего дня.

Не спала и Лиза. Внезапное появление Виты ее поразило. Красивая, ничего не скажешь. Но главное, что они с Сергеем Валентиновичем любят друг друга. Это было настолько очевидно, что даже Екатерина Леонтьевна смирилась. Значит, ничего не поделаешь. Лиза горько вздохнула, повернулась на левый бок и сунула руку под подушку: там прятался маленький медвежонок, довольно потрепанный и кое-где даже заплатанный – единственное, что осталось у Лизы от ее довоенного детства. Лиза прижала к себе медвежонка и всхлипнула.

А Сергей полночи обдумывал предстоящее объяснение с Николаем, которое он наметил на понедельник. Им с Витой казалось, что в университете это будет безопасней. Но Мироздание опять распорядилось по-своему, заставив своих марионеток двигаться побыстрей, сколько можно тянуть эту канитель? На следующий день Сергей поднялся только к обеду, потом вел бесконечные разговоры с матерью и по телефону с Ольгой. Пытался читать, хотел было пройтись, но к вечеру пошел дождь – сильный, затяжной. Обедали и ужинали в тягостном молчании, но за чаем слегка расслабились. Лиза рассказала что-то смешное про институт, а Екатерина Леонтьевна вдруг ударилась в воспоминания, найдя в Лизе благодарную слушательницу.

Сергей был только рад, что они отвлеклись от его персоны, ушел в свою комнату, взял книгу и уселся в кресло, включив зеленую лампу с круглым абажуром. Это была все та же «Жизнь взаймы» Ремарка, которую он никак не мог закончить – не до того было. Сергей честно пытался читать, но за каждой строчкой, за каждым абзацем виделось ему личико Виктории, ее милая улыбка и серые глаза, устремленные на него с обожанием. Как серьезно она произнесла это: «Я не отступлюсь!» Значит, так тому и быть. Постепенно он совсем отвлекся от книги, витая в мечтах, и даже, похоже, задремал, потому что подскочил от звука материнского голоса:

– Сережа! Выйди. К тебе пришли.

Сергей вышел в коридор и обомлел: в дверях стояла дрожащая Вита, мокрая с головы до ног. В одной руке она держала небольшой чемоданчик, в другой – сумочку. Екатерина Леонтьевна и Лиза с изумлением на нее смотрели, а Вита при виде Сергея скроила жалобную мордочку и уронила свой скарб, протянув к нему руки.

О господи! Сергей шагнул к ней, обнял, невольно поежившись, и спросил:

– Тебя что, выгнали из дома?

Она только кивнула. Но тут встряла Екатерина Леонтьевна:

– Сережа, девочке срочно нужно в горячую ванну! Лиза, включи, пожалуйста, колонку. Да, и чайник поставь.

Пока Вита отогревалась в ванной, потом пыталась высушить свои длинные волосы нагретыми над газом полотенцами и пила чай в компании со старающейся сохранять равнодушный вид Лизой, Екатерина Леонтьевна хлопотала, устраивая гостье ночлег:

– Сережа! Ты как хочешь, но я постелила ей у Лизы! Вы не женаты, так что – не обессудь.

– Мама, о чем ты говоришь? Конечно, у Лизы.

Он поцеловал мать в седую макушку:

– Ты лучшая на свете мама!

– Не подлизывайся. Горе мое луковое…

Наконец все разошлись по своим комнатам, но Сергей ждал, зная, что так просто Вита не успокоится, – и точно, через некоторое время раздался легкий шелест и маленькая фигурка в халатике, под которым была только тонкая ночная сорочка, скользнула к нему под бок. Прижалась, обняла и удовлетворенно вздохнула. Сергей тихо рассмеялся: