Эх, не догадался я предупредить Георгия со Златой! Дурья голова!!!

Аж приподнявшись в санях от гнева на самого себя, несколько мгновений подставляю лицо бьющему навстречу пронизывающему ветру, несущему к тому же мелкие, но очень твердые частички льда. И, лишь немного успокоившись, откидываюсь назад, укрывшись теплой овчиной шкурой.

М-да, загвоздка… Но, впрочем, что бы я сказал? «Вот, вещаю вам: через зиму на вторую нападет на Новгород князь-волхв Всеслав Полоцкий… Берегитесь его, ибо возьмет град сей да предаст добро людское разграблению, а жен и дочерей ваших отдаст на поругание…» Вообще-то можно было бы и так. Эх, дурья голова… Ну а если весточку им какую передать с купцами, что возвращаться будут? Или вовсе к себе, в Тмутаракань пригласить?

Ладно, два года у меня в запасе есть, что-нибудь да придумаю. Мы-то уже в полоцкие владения вступили! Хотя путь на Псков по другому маршруту пролегает, но кто его знает – санный обоз из Новгорода, собранный тридцатью купцами, весьма лакомая добыча…

Мои тревожные мысли резко прервал заревевший вдруг в голове каравана боевой рог.

Накаркал!

– Брони и шеломы!

По моему настоянию, не меньше четверти серебра, выделенного на сборы, ратники потратили на относительно дешевые скандинавские шлемы с полумасками. Такую же сумму они оставили в кузнях, где на стеганки нашили металлические пластины, закрывающие сердце и часть живота. Так что теперь мои люди действительно имеют хотя бы относительное подобие брони… И к слову, большинство ратников уже надели ее – предчувствуя недоброе, последние пару дней я не снимал кольчуги и того же требовал от десятка.

Между тем по кромкам обоих берегов словно взмыли вверх снежные фонтаны – это засевшие в засаде воины, прикрывающиеся до того шкурами, начали резко вставать, сбрасывая с себя наметенный снег. Одновременно раздался дикий полурев-полувой атакующих, и по кручам вниз заскользили десятки лыжников. В воздух взмыл первый поток стрел, жутковато зашелестевших над головами…

– Щиты!!!

Я едва успел закрыть нерасторопного купца, едущего со мной в одних санях. Сверху раздался холодящий кровь свист, и тут же в промерзшее дерево дважды звонко ударило, потом еще раз. Сзади раздался крик боли…

– Вышата, раздавай секиры!

– Ты что, варяг, сдурел?! Да я…

– Да ты сейчас в землю ляжешь! Ты посмотри, сколько их!!!

Действительно, спускающихся по кручам разбойников (вот только разбойников ли?) никак не меньше тысячи. Жидкая цепочка двух сотен купеческой охраны, усиленная полусотней новгородских дружинников (посадник расщедрился), кажется совсем тоненькой против массы ломанувшихся к нам людей в тулупах да меховых шапках. Вот только последние сжимают в руках уже привычные мне секиры да сулицы и прикрываются крепкими деревянными щитами…

– Все сюда! Здесь секиры из харалуга!

Не обращая внимания на возмущенный вопль Вышаты, я срываю обвязку с саней и хватаюсь за цепкое, ладное в руке древко чекана[53]. К нам тут же устремились ратники моего десятка, следом потянулась охрана и с соседних саней. Купец словно впервые осмотрелся по сторонам, охнул и склонился к свертку, лежащему в ногах. В следующую секунду в его руке появился клинок, ярко сверкнувший светлой сталью с волнистым узором.

– Кругом! Кругом!!! Сомкнуть щиты!

Мой крик подхватил Еремей. Кивнув ему, я спрыгнул на лед, внахлест смыкая свой щит с щитом побратима.

Между тем противник практически добежал до нас. Десятка три ратников из охраны торговых гостей окружили Вышатины сани, по моей команде сомкнув щиты, – и в них тут же вонзились дротики и метательные топоры. Тяжелые удары по дереву крепко тряхнули и мою руку, но стоящий рядом побратим помог удержать «стену»… Совсем рядом, всего в нескольких метрах впереди раздался яростный рев, исторгнутый десятками глоток. Взглянув в зазор между щитами, я увидел разбойника с воздетым над головой топором, бегущего прямо на меня.

Удар!

Вражеский топор вонзился в низ щита, заставив меня его опустить. Мысленно выругавшись на себя – в такой сшибке лучше всего колоть чем-то вроде меча или сулицы, – выбрасываю топор вперед, целя навершием древка. Оно ожидаемо ударилось о щит, но противник все же подтянул его к голове – и рухнул вниз, сбитый хлесткой подсечкой.

На мгновение в толпе врагов возникла брешь, и я воспользовался ею, обрушив чекан на голову разбойника, теснящего ратника слева. Но не успел закрыться щитом, как к моему лицу устремилось копейное навершие сулицы. Я едва опустил голову и уклонился от укола – лезвие лишь царапнуло по стали шлема. Тут же мой щит занял свое место в «стене», внахлест смыкаясь с соседями.

– Сзади, подмени!

Выигрывая время, я шагнул вперед, опустив вниз левую руку. Рубящий удар успевшего встать разбойника, нацеленный в голень, уткнулся в дерево защиты, и лезвие чекана резануло по открывшейся руке противника. Враг вскрикнул, а мгновение спустя прямым ударом ноги я отбросил его. Отшагнув назад, я всего за секунду успел поменяться с ожидающим сзади ратником.

– Радмир, Володарь, Олег! Луки!!! Встаньте на сани и сверху бейте! Все, кто свободен, возьмите сулицы, подавайте их первому ряду! Еремей!!! Ко мне!

Забыл я о побратиме, отступив назад, но иначе мои команды просто не услышали бы. Однако верный соратник всего лишь через десяток секунд встал рядом, уняв мою тревогу и чувство вины. Коротко кивнув Еремею, я подал ему дротик и жестом указал на вторые сани.

Я успел метнуть три или четыре сулицы, прежде чем кольцо ратников прорвали разбойники, едва ли не вчетверо превосходящие нас числом. Спрыгнув с побратимом вниз, мы устремились к месту прорыва – но нас опередил Вышата.

Все воины купца давно заняли место в строю, он же всю схватку держался за спинами дружинников. Мельком отметив это, я подумал, что купчина просто трусит, но сейчас он смело бросился на врага.

Широко рубанув крест-накрест, Вышата свалил сразу двух разбойников, неосторожно сунувшихся под его чудо-меч. Тут же купец умело принял удар сулицы на щит и длинным уколом навстречу свалил третьего противника. Но прежде чем я успел бы прикрыть смелого купчину справа, разящий по горизонтали удар топора развалил ему шею.

– Вышата!!!