Поначалу я отнесся к этой новости с некой настороженностью. Разве благоразумно оставлять семью так далеко от себя? Особенно если решился пойти против триумвирата дядьев? Тех самых правителей Руси, незаконно лишивших его наследного удела и самого права участия в лествице? Но, вчитавшись в источники, я все же стал рассматривать подобный шаг всерьез. Ведь, с одной стороны, нанесение вреда княжеской семье на Руси если и было допустимо, то разве что в крайнем случае. А Изяслав Ярославич, главный «злодей» триумвирата, пусть и совершил за жизнь немало неблаговидных поступков, но все же и он придерживался определенного кодекса чести. Проведенную самим для себя черту князь не переступал: как пример, не казнил плененного им Всеслава Брячиславича[50] в дни Киевского бунта, хотя мог это сделать – и ведь ближнее окружение к тому подталкивало. А с другой стороны, обстоятельства ухода бунтаря из Владимира-Волынского неизвестны, как неизвестны и подробности захвата им власти в Тмутаракани. Доподлинно лишь то, что предшественника, своего двоюродного брата Глеба Святославича, он не тронул – все остальное покрыто мраком истории. Готовился ли князь к сопротивлению, к возможной битве или даже поражению? Допускал ли столкновения с окрестными племенами воинственных касогов и ясов? Или, быть может, изгой опасался самого перехода по Черному морю?

Поэтому, прежде чем определить порядок собственных действий, я постарался собрать как можно больше сведений на месте. А новгородский торг, как точка сбора информации со всей Руси и ближнего порубежья, подходил для этой цели наилучшим образом.

Так вот, из разговоров купцов я вскоре узнал, что дочь погибшего венгерского короля Белы I, принцесса Ланка, выданная замуж за Ростислава Владимировича, действительно находится в определенном смысле в заточении. По крайней мере, вся семья князя (принцесса успела родить ему трех сыновей) проживает во Владимире-Волынском без права перемещения вне города, за Ланкой и детьми постоянно присматривают, а охрана княгини выступает также в роли тюремной стражи.

По какой-то причине Изяслав Ярославич не стал перевозить семью бунтаря в Киев. Недальновидность, самоуверенность или просто опасение, что из столицы будет легче бежать? Наверняка не знаю, но ведь Владимир-Волынский действительно находится значительно севернее и не имеет прямого выхода в Черное море.

Я немало поломал голову над этой проблемой – у князя трое маленьких детей, верхом их далеко не увезешь, тем более что сухопутного сообщения Руси с удаленной Тмутараканской фемой в принципе нет, их разделяют сотни верст степи. А ее сейчас занимают половцы, находящиеся к тому же на пике своей военной мощи… И все же, изучив древние карты и систему водоразделов Волыни, я подготовил, как мне кажется, вполне жизнеспособный план действий.

Итак, начать нужно с того, что любой древнерусский город строился у реки, а крупные города, будущие княжеские центры, зачастую возникали в точке пересечения торговый путей. Владимир-Волынский как раз и является таким городом, он стоит на берегу реки Луга, впадающей в Западный Буг. Направление ее течения – с юга на север.

Если суметь нанять торговую ладью да выманить княгиню с семьей на сходни… С учетом течения реки скорость гребли должна быть никак не меньше тех же пятнадцати километров в час, а уж если Бог пошлет попутный ветер, то и все двадцать. Конные за нами не угонятся, так что до места впадения в Западный Буг мы должны успешно оторваться от погони. Вот далее придется идти уже против течения реки до самых ее истоков у города Бужеска. А у Бужеска и вовсе на берег выходить да верхами до Плеснеска, что стоит у верховьев реки Серет. Расстояние между обоими городами менее сорока верст, если разобраться, один переход, что пешими, что конными… Для детей, в крайнем случае, повозку достанем. На Серете же вновь в ладью – он впадает в Днестр, течение будет сопутствующим. Днестр, в свою очередь, несет свои воды в Черное море… И это единственная река, на всем протяжении которой встречаются славянские поселения, в отличие от тех же Дона, и Днепра, и Южного Буга, чьи низовья контролируются степняками.

Конечно, присутствует очень много «но». Например, если погоню отправят не вслед, а сразу на Западный Буг, перехватить нас на реке. Или предупредят о побеге воевод Бужеска и Плеснеска. Или отправят вслед не конную погоню, а ладьи. Или перекроют реку у места впадения Днестра в море, у города-крепости Белгород.

Тем не менее я просчитал ответные действия на все варианты предполагаемых осложнений. Дело осталось только за исполнением.

А об истинной цели совместного путешествия к Червонным городам ведомо лишь купцу. Да и его мне не хотелось посвящать в свои планы, недаром же говорят: что известно двоим, известно всем. Однако же, не зная всей полноты моей задумки, Вышата серебряной монеты не дал бы на поход, а коли бы и нанял десяток, то уж точно не стал бы ждать в Плеснеске. С другой стороны, купцы в Древней Руси – едва ли не единственные люди, кто знает истинную цену информации. Лишь они ни за что не проговорятся о собственных делах случайно, по наивности или неопытности. Потому купец знает весь мой план до самого прибытия в Тмутаракань, а Еремею известно лишь то, что направляемся мы на юг Руси…

– Товар, сам понимаешь, дорогой и лакомый. Потому и в десяток нам нужны люди надежные, не болтливые и одновременно умелые. Тут-то мне помощь нужна, сам понимаешь, я особо никого не знаю. Наберешь воев, что хотели бы в дружину попасть, или отроков[51] из младшей?