class="p1">На ее рабочей почте лежало одно непрочитанное письмо. Отчет на запрос, посланный ею позавчера, в тот день, когда они разругались с сержантом.

Она знала, что не имеет права лезть в эту часть его жизни. Проблема заключалась в том, что она имела для этого все полномочия.

Палец застыл над поверхностью экрана. Она не была уверена, что обнаружит в этом отчете хоть что-либо, но почему-то ей казалось, что, если она откроет это письмо, значит, она ему не доверяет.

Но, в конце концов, что она может найти в обычной характеристике с места работы, запрошенной из далекого столичного города, откуда приехал к ним Фледель?

Она щелкнула по письму. Открывшийся отчет содержал стандартные для характеристик перечень восхваляемых качеств, приписываемых добродушным начальством каждому второму. Капитан выдохнула с облегчением, как вдруг ее взгляд задержался на одной из последних строчек:

«После инцидента с [доступ запрещен] капитан полиции Фледель Крайше был понижен в должности и проходил длительную реабилитацию. Переведен».

Как они посмели?!

Руки судорожно открывали лекарство, вода едва не расплескалась из чашки, когда он закинул сразу несколько порций в рот и со злобой швырнул баночку на стол, так, что белые таблетки рассыпались и покатились по полу.

Никто не говорил, что они собираются убить ее так! В их головы не пришло то, что он тоже бы погиб от взрыва такой мощи?

О, нет, черт возьми! В их головы это пришло. Он знал слишком много, и они решили убрать его. Просто избавиться, как только он стал им не нужен. Пешка в их бредовой игре, в которой каждая деталь играла какое-то значение. Сколько дерьма он наслушался в свой адрес только из-за того, что не учел какую-нибудь абсурдную мелочь!

И вот апофеоз. Бомба, заложенная у него под боком.

Чего они ожидали? Что он будет плясать под их дудочку, а потом просто сдохнет, даже не осознав, что произошло?

Твари!

Но хуже было даже не это. Хуже то, что завтра ему точно придется ответить им на один вопрос. Вопрос, на который он сам не знает ответа. Но, черт возьми, он его получит.

Кнопки мобильного телефона нажимались столь сильно, что он мог сломать пальцы, но ему было все равно. Послышались гудки, но долго ждать ему не пришлось:

– Не сказал бы, что ты звонишь мне часто.

– Какого черта ты творишь?

– Ммм?

– Не притворяйся идиотом! Ты пытался вывести ее из здания, чтобы она не пострадала! Какого черта? Зачем тебе это вообще понадобилось?

С другой стороны телефона послышался смех.

– А разве она не показалась тебе хорошенькой?

Он почувствовал, как вены вскипают от злости. Хотелось швырнуть телефон в стену, разбить, уничтожить, раскрошить, но слишком многое он еще не понимал.

– Откуда… Откуда ты вообще знал?

– У братишки на удивление легко развязывается язык, стоит принести ему его любимые игрушки. Впрочем, думаю, ты и без меня в курсе. Уверен, именно он и есть та причина, по которой ты вынужден играть по их правилам.

– Прекрати вмешиваться в мою…

– А я вот играю всегда только в свои игры. И правила у меня тоже свои. И надо же, мне не приходится балансировать на грани между нормальной жизнью и пожизненным заключением.

– Ты, мелкий…

– Ты находишься меж двух наковален. Обе стороны крепко взялись за тебя, и из этой хватки тебе уже не выпутаться. Если правда о тебе всплывет сейчас…

Он швырнул телефон в стену, и тот разбился вдребезги. Дыхание сбилось, и он запил еще одну таблетку водой. Слишком много за сегодняшний день, но что еще остается делать, когда его пытались убить?

Он сполз по стене, закрыв голову руками.

За первой попыткой всегда последует вторая. Страх теперь всегда будет за его плечом.

– Хочешь сказать, я в это поверю, Тайлер?

Кристиан раздраженно закусила губу; разговаривать с Морганом в таком настроении ей никогда не нравилось. Неудивительно – никогда не жди ничего хорошего, когда в голосе начальства отчетливо слышно недовольство.

– То есть ты утверждаешь, что абсолютно случайно оказалась в том самом оперном театре, где была заложена бомба, на том самом представлении, и по странному стечению обстоятельств именно на том самом месте?

– Вы же не думаете, что я ее сама себе под задницу подложила?

Не то чтобы она собиралась дерзить. Просто ей не терпелось как можно скорее закончить этот диалог – она слишком хорошо знала, к чему он может привести, если затянется.

Никаких доказательств того, что она скрыла от руководства улику в виде билетов в оперу, у Моргана не было, но и дураком он не был. Кроме того, если он решил обвинить ее в чем-то, у него и без билетов было достаточно оснований. Нервы были на пределе, и капитан просто хотела, чтобы это поскорее закончилось.

– Главная ложа на выступлении Рейнсфорда. С каких пор тебе платят столько денег, Тайлер?

Она мрачно посмотрела в сторону. Любой ответ прозвучит неубедительно.

– Конечно, мне нечего тебе предъявить, хотя тут даже ребенок сумеет сложить два и два. Но, может, мне напомнить тебе об операции, исключительно в ходе которой нам сообщили о серии убийств? Ни в одном твоем отчете не упоминался схожий характер смертей двух первых девушек, а потом я неожиданно получаю запрос на проведение операции, где говорится уже о четырех жертвах, и все признаки указывают на серийное убийство! И от кого? От тебя? Как бы не так!

– В тот день события разворачивались слишком быстро, и под конец дня я…

– Потеряла сознание, я знаю. А не потеряй ты сознание, и не пришлось бы сержанту Крайше писать запрос, узнали бы мы вообще о серийном убийце и деле, которому еще три дня назад нужно было присвоить высокий уровень угрозы?

– Разумеется, я бы никогда…

– В полиции все знают, что ты предпочитаешь действовать в одиночку. Ты понятия не имела, что будет происходить в опере, и ты даже не упомянула ее в отчете. Мы должны были оцепить здание и отменить представление.

– Это бы спугнуло его.

– А твои действия его не спугнули? Того, что ты сделала, вполне достаточно, чтобы понизить тебя в звании.

Кристиан замерла.

– Ты посеяла панику среди населения. Ты не в курсе, чем могут обернуться подобные выходки? Повезло, что никто не пострадал в том столпотворении, которое создали твои слова. Толпа – это неуправляемая, сокрушающая все на своем пути сила. В той давке мог кто-нибудь погибнуть, и