– Вы пока тоже можете возвращаться на своё рабочее место. Я скоро к вам подойду, как только разберусь с вопросами, касающихся мисс Блэр.

Мой контрольный оказался, как я и предвидел, нежданным сюрпризом для враз оцепеневшей Серой Шапочки. Чего не скажешь о Глории, которая, не задавая никаких лишних вопросов, лишь сдержанно улыбнулась мне в ответ и грациозно поднялась со своего кресла.

А как за всё это время успела измениться Анна. Не внешне, конечно, а эмоционально, пережив за последующую минуту как минимум один внутренний Армагеддон, Апокалипсис и космическую катастрофу вселенских масштабов. Хотя и пыжилась из последних сил не подавать виду, насколько сильно она сейчас была напугана, и чего ей только стоило сводящее с ума желание схватить миссис Фейбер за руку (или даже ногу) и никуда ту отсюда не выпускать.

– Итак, моё солнце красное. С чего начнём? – я тоже сошёл с прежнего места, решив обойти торец директорского стола и приблизиться к возглавляемому весь этот немаленький зал «императорскому трону». Точнее к большому, чёрному кожаному креслу – точной копии рабочего кресла Карла в его соседнем кабинете.

Анна, естественно, тут же забыв о былой гордыни, вцепилась в меня напряжённым взглядом, словно пытаясь определить по моим движениям и поведению, что же у меня на самом деле сейчас творится на уме. Чего я в действительности собираюсь с ней тут делать и на кой вообще устроил весь этот показательный цирк.

– С плохих для тебя вопросов, или с очень плохих?

С одной стороны в её взгляде проскользнуло явное облегчение после того, как я неспешно опустился перед ней в кресло, приняв не совсем величественную позу (единственное, сдержался от соблазна водрузить ноги на край стола). Но вот с другой, после озвученного мною вопроса о вопросах…

Конечно, она прекрасно помнила, чем именно закончился наш вчерашний прощальный разговор в больничной кладовой, поэтому так и не хотела оставаться со мной наедине, как и продолжать наше знакомство в ещё более худшей для неё ситуации. Как ни крути, но в больнице она ещё могла дать мне хоть какой-то отпор, а вот здесь и сейчас…

– Надеюсь, с тех, которые касаются только моих рабочих обязанностей. – и-таки, да, смелости она поднабралась, несмотря на дрогнувший от сильного волнения голосок и страстного желания провалиться в этот момент сквозь пол или сразу через несколько нижних уровней.

Поэтому я и не смог сдержать плотоядной ухмылки, наблюдая, как её едва не колотит от внутренних противоречий. От безудержного порыва высказать мне в лицо всё, что она обо мне думает, и от вполне обоснованного страха ляпнуть что-нибудь не то, за что я её точно не поглажу по головке. Нравится ей всё это или нет, но против истинного порядка вещей не попрёшь.

– Если думаешь, что тебе проще будет перебрать три мешка чечевицы с фасолью, чем вернуться к нашему вчерашнему пари, то мне придётся тебя неслабо так огорчить. Выполнять свои прямые обязанности тебе придётся по двойному тарифу. Тем более, если хочешь дождаться знаменательного возращения своего временно деактивированного босса.

Ходить вокруг да около, как и строить из себя добрую фею крёстную я, само собой не собирался. Пусть привыкает. Сама выбрала плохой способ общения. Кто ей теперь виноват?

– Извините, мистер… Мареш… Но выполнять я буду только те обязанности, которые прописаны за моим трудовым контрактом. Ничего лишнего, как и сверх того.

Моё ж ты наивное солнышко. Как я ещё сдержался от защекотавшего мне трахею задорного смешка?

Так значит, да? Попыталась меня поддеть, не зная ни одного моего слабого места?

Интересно, как бы ты себя повела, если бы я разложил тебя на данном жертвенном алтаре, именуемом рабочим столом, прямо на этой гранитной серо-чёрной крышке и сделал с тобой то, чего ты так сильно сейчас вроде как боишься. Наверное бы посопротивлялась для проформы минуту, максимум две и… Всё?

– Ну, хорошо. Если ты реально решила, что в твоих прямых обязанностях тебя не может здесь ожидать чего-то сверх экстремального, начнём, так уж и быть с наименьшего. Я, так понял, ты хотела получить в нашей компании место главы какого-то редакционного отдела? Какого именно, если не секрет? Любовной или дамской прозы? А, главное, откуда такие наполеоновские амбиции? Судя по всему, ты не имеешь богатого опыта в данном направлении. Обычно, выпускницы твоего профиля начинают штудировать самые низшие ступени карьерной лестницы подобных нам издательств – от бесплатного помощника бета-ридера, до чуть более продвинутого корректора или рецензента. А тут сразу в редакторы. Как-то уж очень лихо ты закрутила. Раз и сразу в дамки. Вижу цель – не вижу препятствий?

Не похоже, чтобы мой вопрос (точнее, вопросы) в лоб как-то её поддел, смутил или вызывал ожидаемое мною чувство паники. Будто она его предвидела заранее или же имела на него давным-давно отрепетированный ответ. Хотя ответила не сразу, болезненно нахмурившись и явно собираясь с духом перед предстоящим отпором.

Так и потянуло со страшной силой присесть к ней поближе, ласково погладить по головке (перед этим сдёрнув с её макушки долбанную серую шапочку, чтобы закинуть данное недоразумение в ближайшее мусорное ведро) и просто морально поддержать не злым, тихим словом.

Всё хорошо, сладкая. Я тебя не обижу. Может, только чуточку попробую на зубок…

– Вообще-то опыт у меня имеется, мистер Мареш, и далеко не малый. Я ещё в средних классах являлась главным редактором нашей школьной газеты, выигрывала олимпиады по английскому языку и литературе, а в колледже занималась почти тем же самым, но в более усиленном режиме, не говоря о двулетней практике в журнале «Домашний очаг». Так что знаю практически все основные нюансы подобных вам издательств по личному опыту. И нет. Я нацелилась не в редакцию дамского чтива и даже не в лирику. Меня больше привлекает фантастика или, на худой конец, мистический реализм с неформатными ужасами. Знаю, мой внешний образ и обманчиво юное личико никак не вяжется с подобной тематикой, но я, на деле, очень далека и от бульварного чтива, и от слезливых книжонок вроде «Сумерек», которые лишь с большой натяжкой можно назвать вампирской сагой или мистикой.

Вот теперь я убедился на все двести, что эти же самые слова она говорила до недавнего времени моему брату, когда он так же, как я сейчас, с неподдельным интересом рассматривал её нежное личико, эти пухлые мягкие губки и мысленно прикидывал, как этот чувственный рот будет смотреться на его возбуждённой залупе, обильно смазанной чужой слюной.

Интересно, сколько именно фраз прошло мимо его ушей, пока он всё это выслушивал и неосознанно фантазировал?

– Фантастика и ужасы? – в этот раз очень грузно пришлось нахмуриться мне, поскольку в памяти, так некстати, всплыли мои собственные фантазии на определённую тему, которые я пережил практически буквально этой ночью.

Не удивительно, почему меня порывало задать вопрос по совершенно иной тематике, наиболее меня сейчас интересующей и волнующей.

– Действительно. Необычный и весьма нестандартный выбор. И давно ты увлекаешься данными жанрами? Может ещё даже занималась собственным сочинительством? Как правило, едва ли не все филологи или редакторы так или иначе пробовали свои силы в бумагомарательстве до того, как осознавали, насколько проще кого-то редактировать нежели пытаться создавать нечто новое и никем ещё стопятсот раз не переписанное.