– Значит, ты устроил это представление только потому, что всегда завидовал Косте? Боялся, что он заметнее тебя? – резко выкрикнула Тая.

– Да чему там завидовать? – придя в себя, набросился на нее Митька. – В его выдумки и так уже давно никто не верит, как и в то, что он станет великим писателем. Нет таких дурачков! Правда, ребята? А вот он поверил, что записку в вашей «волшебной книге» оставила мумия. У-у-у, как страшно! Хотя это был я, понятно? Не ожидал, Костян, такого от своего незаметного друга, гоняющего дурацкий мяч? И как же ты себя почувствовал, когда понял, что кто-то выведал твою тайну и собирается всем о ней растрезвонить? А сейчас тебе каково? И наверняка еще хуже тем, кто сейчас узнал, что ты подсматривал за ними в окна! Так ведь, ребята?

Костя понимал: нужно было что-то ответить, но чувствовал себя так, будто забыл все слова, поэтому просто стоял и молчал. Он был благодарен Тае за поддержку, но сказать ей об этом не мог из-за внезапной «немой болезни». Кроме Таи никто за него не вступился. Последние слова Митьки резко изменили настроение большинства ребят. Теперь в их глазах Костя видел злость и неприязнь, и взгляды этих глаз были направлены на него. Лишь некоторые ребята просто с интересом наблюдали за происходящим и выглядели как зрители, сидящие в кинозале на премьере увлекательного триллера. Костя давно не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. А Митька совсем не собирался останавливаться и оставлять его в покое.

– Ну что, ребята, не пора ли восстановить справедливость? Я вас для этого сюда и позвал. Все мы ошибались в Куликове. Кто-то из нас – как я, например, – доверял ему свои тайны. Ну да, какие-то он сам выведывал, наблюдая за нами тайком, а что-то вообще придумал. Вы согласны, что он заслуживает наказания? Сейчас мы именно это и сделаем: уничтожим все его гадкие выдумки, – сказал Митька и яростно ткнул пальцем в Костину тетрадь.

– Да, я придумывал истории про некоторых из вас и записывал их в эту тетрадь, ну и что? Разве не здорово стать героями книги? – неожиданно для себя выпалил Костя.

Костя видел, как резко изменилось настроение Митьки: он больше не казался таким уж решительным и воинственным. Было видно: он не ожидал, что Костя будет защищаться. Тая, воспользовавшись моментом, шагнула к Митьке и вырвала у него из рук Костину тетрадь.

– Родители тебе не говорили, что брать чужое нехорошо? – резко сказала она, потом подошла к Косте и протянула ему тетрадь. – Держи.

Митька только усмехнулся и даже не попытался что-то предпринять. Костя подумал, что, если бы Тая не успела забрать тетрадь, ему было бы все равно. Конечно, немного жаль потерять все свои истории, которые так долго сочинял, собирал и записывал, но гораздо печальнее в один миг лишиться лучшего друга. А это уже и так случилось. Костя раскрыл тетрадь и начал вырывать из нее листы, потом изорвал каждый из них на мелкие клочки. Тая попыталась его остановить, но он продолжал яростно кромсать бумагу, приговаривая:

– Нет больше никаких историй, не будет никакой книги!

– Вот и пусть остается с обрывками своей книжонки и без друзей. Мы теперь знаем, кто такой Куликов, и вряд ли кто-то захочет с ним общаться, правда, ребята? – сказал Митька и, с презрением взглянув на Костю, спустился по лестнице к выходу.

Вокруг стали раздаваться голоса ребят:

– Не будем тратить на него время, теперь он для нас тоже призрак – как те, которых он выдумал.

– Начитался таинственных историй и решил, что может придумать свою, но ума маловато.

– Пойдемте отсюда, противно на него смотреть.

Костя никому ничего не отвечал и ни на что не реагировал – он по-прежнему мог думать только о потере друга. Рядом остались только Тая и Эдя, а под ногами валялись обрывки черновика книги.

Глава 14

Новый друг и новая встреча с черным двойником

– А ты действительно подумал, что я – призрак мумии? – спросил Эдя, серьезно глядя на Костю. – Поэтому ты не отвечал на мои записки и так странно себя вел – убегал все время, а потом снова приходил?

– Записки… Ну, да, поэтому. Я очень тебя боялся. То есть призрака. Так это Митька подбросил мне записку с угрозами в книгу. Да, он же отлично подделывает чей угодно почерк. Решил проучить меня, значит. Он всегда был против моего заглядывания в окна, – растерянно бормотал Костя.

– Да кто он такой, чтобы тебя чему-то учить? – возмущенно воскликнула Тая.

– Он был моим другом, – с грустью в голосе сказал Костя.

– Такие друзья даром не нужны. Кто мог бы на тебя обидеться – так это Эдя, но он совсем не держит на тебя зла. Правда, Эдя?

– Не держу. Вообще-то я не думал, что все так обернется. И не понимаю, почему Митя так с тобой обошелся. Когда он пришел знакомиться, я его узнал: ведь я однажды видел вас тут вместе и написал вам записку, чтобы вы не уходили, помнишь? Но тогда вы ушли. Мне было очень одиноко, когда я болел, не мог ходить, сидел целыми днями в скрипучей коляске у окна и ждал, чтобы кто-то из друзей меня навестил. Они сначала приходили, но редко, а потом вообще перестали. Поэтому когда ты в первый раз подошел к окну, я так обрадовался, – сказал Эдя, но лицо его при этих словах совсем не выражало радости. – А потом ты приходил, но сразу же убегал, и я перестал надеяться, что кто-то когда-то захочет снова со мной дружить. Я даже в окно стучал, чтобы ты услышал и вернулся.

– Прости меня, Эдя. Если бы я знал… Так это твоя коляска скрипела, оказывается. А я-то думал, что это скрежет каменной плиты гробницы фараона. И стук в окно я слышал, но думал, что это не ты, а призрак мумии.

– Ничего, я все понимаю. На твоем месте любой бы испугался, если бы ему показалось, что он видит призрака мумии. А в трубах всегда стучит – это ветер.

– Хорошо, допустим, ты видел не мумию, а Эдю, но как же тогда черный двойник, все эти странные события, совпадения, знаки? – вмешалась Тая.

– Черный двойник мумии? – спросил Эдя настороженно.

– Да, Костя встречал его сначала на крыше, а потом и в других местах. Может, ты подумаешь, что и это ему показалось, но мы увидели и узнали еще много всего другого, так что…

– Подождите, я ни в чем не сомневаюсь, потому что… в общем, я сам его видел. То есть какую-то черную тень, которая на меня надвигалась. Это было последнее, что я запомнил перед тем, как сорвался