и Ором. А еще Костя чувствовал, что Петрович знал гораздо больше, чем говорил, и его знания могли помочь справиться с фараоном, вот только почему-то учитель боялся о них рассказывать. Он говорил, что «некоторые знания опасны для жизни», но для чьей именно? За кого боялся Петрович: за себя или за тех, с кем он своими знаниями поделится? А вдруг то, что ему было известно, не погубит, а спасет чью-то жизнь? Надо было это как-то объяснить, но как?

– Илья Петрович, мне нужна ваша помощь. То есть не только мне, а еще многим другим. Мне кажется, вы знаете то, что может нам всем помочь.

Не дав учителю времени на раздумья и отказ, Костя скороговоркой рассказал все, что было ему известно. Петрович смотрел на него то с удивлением, то с грустью, то с пониманием. Костя не называл имена фараонов полностью – только их первые буквы, он объяснил Петровичу, что этот «тайный язык» нужен для безопасности. Когда Костя закончил свой рассказ, учитель, немного подумав, сказал:

– Тот египтолог, который попал в больницу, – мой отец. Просто у нас с ним разные фамилии – так получилось.

– Ничего себе! – ошарашенно пробормотал Костя. – Так вот почему вы тогда сказали, что некоторые знания могут быть опасны для жизни.

– Да, именно поэтому. С отцом случались неприятности и раньше – когда он впервые взялся за эту тему. А сейчас, как видишь, все стало совсем плохо.

– Тогда вы точно сможете нам помочь!

– Не совсем понимаю, чем именно. Я точно так же бессилен против этого проклятия, как и вы.

– У нас пока нет четкого плана, но мы думаем, что там, в музее, обязательно что-то произойдет. И тогда нам понадобятся ваши знания. На этот раз они не будут опасными, а, возможно, даже спасут чью-то жизнь.

– Я в этом не уверен, Куликов. Мне вообще не очень понравилась идея Веселого Оч… то есть нашего директора устроить поход на эту выставку.

– Ого, так вы тоже называете его Веселым Очкариком! – со смехом сказал Костя.

– Ну, да, только ты смотри, помалкивай об этом, – с улыбкой ответил Петрович. – Так вот, я тоже понимал, что на выставке мне будет не по себе, да и вообще там и вправду может случиться что угодно. Никогда не верил в сверхъестественное, но после случаев с отцом… В общем, все это довольно опасно. Сказать о таком директору я, конечно, не мог, поэтому пришлось согласиться.

– Да, но вместе мы справимся! Так вы согласны вступить в нашу команду?

– Команду кого? Борцов с фараоном? Ты, Куликов, все еще плохо представляешь, с кем имеешь дело. Тебе ли не знать, насколько могущественным был Тут… и какая мощная у него была поддержка египетских богов.

– Мы тоже можем стать могущественными, если объединимся. Я, Тая и вы.

– Лучше бы вам бросить эту затею, Куликов. Она принесет только беду.

– А как же ваш отец, брат Митьки, мама Таи? – взволнованно выкрикнул Костя. – Их, значит, тоже бросить? Если мы ничего не сделаем… если хотя бы не попытаемся, с ними может случиться самое ужасное!

– Главное, чтобы не стало хуже, чем есть сейчас, – пробормотал Петрович. – Честно говоря, я вообще не представляю, как вам помочь и что вообще из всего этого может выйти. Ладно, посмотрим. Нам пора. Ребята уже, наверное, собрались и ждут.

По дороге в музей, когда Петрович ушел немного вперед, одноклассники, которые видели «разоблачение» Кости возле квартиры Эди, подошли к Косте и Тае. С ними был и Митька. Казалось, будто он стал их предводителем, вождем опасного племени людоедов. Они начали угрожать и сказали, что их близким стало плохо. А виноват в этом был, конечно же, Костя. Так они все считали. Тая пыталась их переубедить, но ее никто не слушал. Костя хоть и с трудом, но сумел объяснить, что в музее они с Таей попробуют сделать то, что спасет всех.

Отовсюду стали раздаваться гневные голоса ребят:

– Да, уж будь добр, Куликов, сделай что-нибудь.

– А не то тебе самому будет очень плохо.

– Мы этого так не оставим – так и знай!

– Странно, что с его родственниками все в порядке, – вам не кажется? – обратился Митька ко всем, явно подливая масла в огонь.

Наконец Костю оставили в покое – когда он снова пообещал, что обязательно что-то предпримет. Оставшийся путь обошелся без новых угроз и сложностей. Костя успел передать Тае свой разговор с историком и рассказать, что Петр Арсеньев – отец Петровича, чем очень ее удивил. Она и представить себе не могла ничего подобного, как и сам Костя.

В музее было очень светло. Когда Костя вместе с остальными ребятами и Петровичем вошел в первый зал, то ничего особенного не почувствовал. Казалось, это самая обычная выставка. Все экспонаты Костя уже видел на страницах исторических журналов и энциклопедий, а еще – в видеороликах, которые смотрел на сайтах разных музеев мира. Но Костя понимал, что необычное, скорее всего, ждет впереди. Только вот где именно и когда? Они с Таей держались отдельно от остальных. И все равно Костя время от времени ловил на себе злые взгляды одноклассников, а Митька смотрел на него с особенной жестокостью.

– Будь их воля – они бы меня разорвали на куски и заперли бы вот в этом саркофаге, – шепнул Костя Тае.

– Ничего они тебе не сделают. Ты же сказал, что постараешься помочь им и их близким.

– Сказал. Но они мне, кажется, не особо поверили. Спасибо тебе за то, что не стала меня ненавидеть, как они.

– За что? Я же понимаю, кто во всем виноват.

– А знаешь, я все равно рад, несмотря ни на что.

– Рад? – удивленно переспросила Тая и даже остановилась, внимательно оглядывая Костю с ног до головы, как будто впервые его видела.

– Да. Они мне наконец-то поверили, понимаешь? Поняли, что я это все вовсе не выдумал, как сказал им Митька! Значит, и книги я смогу писать так, чтобы в них верили все, кто их будет читать.

– Но ведь их близким… и моей маме – им всем сейчас плохо. Именно потому, что проклятие оказалось не твоей фантазией, а реальностью. Костя, ведь все они… все мы – живые люди, а не персонажи твоей будущей книги.

Вот теперь Косте впервые за этот день стало по-настоящему страшно. Он испугался, что прямо сейчас может потерять единственного человека, который еще готов с ним дружить и поддерживать его, быть с ним рядом. Поэтому он поспешил успокоить Таю:

– Да, конечно, я это понимаю. Мы обязательно что-нибудь придумаем!

В первом зале было столько золотых и других украшений, сверкавших в витринах, что Косте показалось, будто здесь запросто можно ослепнуть. Экскурсоводом была пожилая женщина с добрым морщинистым лицом и большими изумрудными