Девушке было легко довериться Джарроду. Он воплощал собой силу, основательность, твердыню. И дело не только в его рельефных мышцах. Он многажды испытал себя сам, и каждый день его жизни был своеобразной проверкой, серьезным этапом личностного становления.

Молли знала это, как никто другой. Она неоднократно наблюдала, как из массы вариантов Джаррод выбирал именно то решение, которое отвечало высоким нравственным требованиям, внушенным Молли сызмальства, вне зависимости от того, какие чувства и мотивы разрывали его изначально. Так что ему не приходилось после стыдиться собственных поступков. И, быть может, в этом была немалая заслуга терпеливой, мягкой, но строгой в суждениях секретарши, но, без всякого сомнения, Джаррод убедительно доказывал, что является достойным человеком, что бы там ни приписывали ему его сверх меры требовательные и несговорчивые родители.

Смущало одно-единственное обстоятельство. Молли не знала достоверно, что Джаррод думает о ней. Не исключено, что для него этот момент близости просто расширит границы допустимого в отношениях с секретаршей. Или же он считает, что между хорошими друзьями обоего пола секс — желательная норма.

С таким взглядом Молли никогда бы не согласилась. Но выяснять что-либо было уже поздно, тем более что и мысли путались, уступая первенство сладострастным переживаниям. Так что Молли уже заранее махнула на все рукой, смирилась с нелегкой судьбой согрешившей с боссом секретарши и просто наслаждалась долгожданным действом — процессом, который захватил ее всю.

Она млела, она наслаждалась, она вкушала блаженство, запретив себе сомнения раз и навсегда, когда Джаррод вдруг сипловато окликнул ее:

— Молли…

Ей хотелось и ему запретить всяческие размышления, потому она накинулась на него в новом припадке чувственных ласк, объятий, поцелуев.

Из которых он, как вредный мальчишка, умудрился-таки выбраться, твердо произнеся:

— Молли!

Их взгляды встретились. Сквозь плотную дымку девушка уловила всегдашнюю пронзительность переменчивых, то серо-зеленых, то ореховых, глаз своего любовника.

— Молли, — повторил он нежно, скользнув влажными губами по ее щеке. — Что с тобой? Ты словно сама не своя. Просто пугаешь меня, — с улыбкой пробормотал он.

Вздохнув с облегчением, она откинула голову на подушку, смежила веки, усмирила собственную прыть и позволила ему ласкать себя.

Волшебно, фантастически, бесподобно совершилось все дальнейшее.

Больше, чем реакция разгоряченной плоти, иначе, чем удовлетворенное желание, неохватнее, чем можно было мечтать в самых смелых фантазиях о сексе, тем более что Молли им никогда и не предавалась. Для нее это была сама любовь. Без оговорок и сомнений.

Джаррод еще дышал тяжело, после апогея переживаний, когда приник к Молли и жарко зашептал:

— Ты представить себе не можешь, как много это для меня значит…

— Правда? — улыбнулась она. — Ты позволишь мне проведать Хорса? — через некоторое время осторожно спросила благоразумная девушка, подумывавшая уже о способе ретироваться.

— Я схожу, — вызвался исполненный обходительности Джаррод.

— А если ему нужна я? — спросила Молли, изумленно наблюдая, с какой решимостью Джаррод натягивает брюки.

— Если ты ему нужна, то узнаешь об этом, а если он просто спит, как предупреждал доктор, то зачем же тебе беспокоиться, — убедительно проговорил он и, проведя рукой по женскому бедру, чуть прикрытому простыней, добавил: — Оставайся. Я скоро.

Когда Джаррод вернулся с новостью, что жар спал и спящий Хорс стал дышать ровнее, Молли уже уснула, свернувшись калачиком.

Джаррод осторожно лег рядом и тоже тотчас заснул.

Молли пробуждалась тяжело. В первый миг, только разлепив сонные веки, она даже слабо представляла, где находится. Спальня поутру была совершенно иной, нежели в свете звезд. Но стоило Молли приподняться и прислушаться, уловить звуки бормотания Джаррода где-то неподалеку, как она сразу же вспомнила все, до мельчайших подробностей.

Удивительным было и то, что у нее в ногах зевнул и потянулся Хорс, и выглядел он заметно лучше, чем накануне.

Лицо Молли расплылось в блаженной улыбке. Полная безмятежность и нега объяли ее. Не хотелось думать ни о чем, кроме минувшей ночи, об этом многообещающем заделе на будущее. Она не спешила увидеться со своим нежным любовником, чтобы не нарушить этой радужной неопределенности мечтаний. Никто не знает, как в дальнейшем сложится так стремительно закрутившийся роман, но помечтать-то можно. И Молли предалась этим беспредметным фантазиям. Просто о том, как хорошо могло бы быть им вдвоем.

Она и не думала жалеть об очевидной слабости. Прекрасно сознавая, что меньше всего хотела бы себя обнаружить в нелестной роли неразборчивой секретарши, во всем потакающей своему боссу, Молли, однако, верила, что ее случай не вписывается в рамки сложившихся стереотипов. Пусть она переспала с боссом, пусть оказалась нестойкой перед силой его мужского начала, перед авторитетом и статусом, от которых Джаррод Бэннинг неотделим. Но это — настоящее, то, что, раз случившись, навсегда останется в их памяти, как эталон внезапной чувственности, неподдельной близости двух небезразличных друг другу людей.

Медленно, чтобы не расплескать благодушное и сентиментальное настроение, Молли поднялась с постели, натянула сарафан и вышла из спальни, распутывая на ходу сбившиеся за ночь волосы. Она шла на звуки голоса Джаррода, что-то мурлыкавшего себе под нос. И эти звуки привели ее на кухню, где уже витал крепкий аромат кофе и счастливый мужчина стряпал завтрак для себя и своей любовницы.

Босая Молли вошла неслышно, Джаррод даже не обернулся, но замер, когда она обняла его со спины и уютно положила голову ему на плечо, пробормотав:

— Хорс выглядит значительно лучше, тебе так не показалось?

— Гм… И тебе доброго утра, дорогая, — сказал он, посмотрев на Молли через плечо.

Джаррод отставил сковороду и поцеловал свою подругу.

— Да, я тоже думаю, что Хорс поправляется… А что касается меня, то ты заразила меня такой энергией прошлой ночью, что чувствую я себя сейчас феноменально.

— Я? Энергией? — удивилась девушка.

— Именно, дорогая. Ты вчера вела себя буквально взрывоопасно. Тебя было не унять. Я и предположить в тебе не мог такого запала, такого сексуального энтузиазма… В принципе я вообще никогда не думал, что между нами что-то подобное может случиться.

— Я, признаться, тоже… Мне всегда казалось, что такие вольности чреваты профессиональными осложнениями, — заметила секретарша.

— И я также придерживаюсь этого взгляда, — охотно подчеркнул Джаррод.

Молли улыбнулась. Что еще ей оставалось?

— Кофе, тосты, яичница, мюсли? — предложил обходительный хозяин.

Молли растерянно развела руками. Все ее воодушевление вмиг улетучилось.