Похваливает начальник:

– Хорошо!

– Хорошо!

– Совсем хорошо!

Дали Филипею саблю. И с саблей получилось у него неплохо.

Опять хвалит начальник:

– Хорошо!

– Хорошо!

– Совсем хорошо!

Прошло немного времени. Научился владеть Филипей и мечом, и копьём, и саблей. Назначили теперь и его самого обучать других.

Приходит к нему новичок.

– Мечом владеешь?

– Нет.

– Копьём колоть умеешь?

– Нет.

– Рубить саблей можешь?

– Нет.

– Да-а… – произносит Филипей. Затем подмигивает новичку: – Ну, это дело поправимое.

Обучаются новички бою мечом, бою пикой, бою саблей. А рядом другие идут занятия. Обучаются люди стрельбе из ружей, стрельбе из пушек.

Растёт, растёт ополчение. Растёт и умение.

Обучаются ополченцы ратному делу. Готовятся к нелёгкому походу.

В народную казну поступали всё новые и новые пожертвования. Общегородской сход Нижнего Новгорода даже принял решение, по которому каждый житель города должен был одну пятую часть своего дохода передать в пользу народного ополчения. Исключений не делалось ни для кого – ни для простых людей, ни для дворян, ни для священников и монахов.

Вот и все подружки Севастьяницы Дятловой принесли в приказную избу самые заветные из своих ценностей.

Марфа Рожнова отдала золотые серьги.

Лукерья Новожилова принесла золотое кольцо.

Анфиса Двуногова – янтарные бусы.

Софья Треногова принесла отрез китайского шёлка.

Мелентина Коврова – серебряные мониста.

А у Севастьяницы Дятловой ценностей нет. Принести нечего. Сирота она. Нет у неё ни золотых колец, нет монист, нет других украшений.

Зато Севастьян и ца – мастерица.

Прибежала как-то к ней подружка – Ксения Конь-Копыто.

– Шить знамёна будут. Шить и расшивать.

Кузьма Минин и князь Пожарский придавали большое значение тому, как будет выглядеть народное войско. Следили, чтобы люди были опрятно одеты. Были умыты, были пострижены.

Считали они, что для народного ополчения нужны и свои знамёна. Открыли в Нижнем Новгороде мастерскую. Туда и пришла Севастьяница Дятлова. Действительно, оказалась она великой умелицей.

Хорошо работали в мастерской и её подружки: Марфа Рожнова, Лукерья Новожилова, Анфиса Двуногова, Софья Треногова, Мелентина Коврова. Прекрасно вышивала и Ксения Конь-Копыто.

Однако у Севастьяницы Дятловой получилось лучше.

Сам князь Дмитрий Пожарский как-то увидел её работу. При всех восхищался. При всех хвалил.

– Мастерица! Мастерица! – повторял князь Пожарский. – Под такими знамёнами быть лишь победе.

Улыбалась, радовалась доброму слову девушка.

Много прекрасных знамён было у ратников второго народного ополчения.

Одно из них и сегодня хранится в Москве, в Историческом музее.

Как знать – может быть, его расшила Севастьяница Дятлова.

Растёт, набирается сил, пополняется новыми отрядами народное ополчение.

Пришли отряды из Вологды, из Свияжска, Соль-Вычегодска, Коломны, Рязани, Гороховца, Балахны.

А вот и новый отряд пришёл.

– Вы откуда?

– Из Казани.

– Татары?

– Татары.

А вот и ещё один новый отряд пришёл.

– Вы откуда?

– Из Чебоксар.

– Чуваши?

– Чуваши.

За этим отрядом снова вооруженные люди движутся.

– Кто вы?

– Мордвины.

Ещё один отряд.

– Кто вы?

– Марийцы.

Ещё один отряд.

– Кто вы?

– Удмурты.

Пополняется, пополняется народное ополчение. Поднимаются люди на бой с врагами.

Снова отряд идёт.

– Кто вы?

– Дворяне.

Снова отряд идёт.

– Кто вы?

– Дети боярские.

Снова отряд идёт.

– Кто вы?

– Люди посадские.

Снова отряд идёт.

– Кто вы?

– Вольные казаки.

Пополняется, пополняется народное ополчение. Поднимаются люди на бой с врагами.

В начале марта 1612 года народное ополчение выступило из Нижнего Новгорода.

Пошли на Москву не самой короткой, суздальской, дорогой. Места эти за годы Смуты оказались очень разорёнными.

Дмитрий Пожарский решил идти через Кострому и Ярославль. Эта дорога была надёжнее.

Заиграли трубы походные марши. Двинулось народное ополчение.

Много было в те годы разных претендентов на русский престол. Объявился ещё один. Звали его Сидорка.

Город Псков. Северо-запад России. Рядом Чудское озеро. Рядом граница. Здесь и появился Сидорка.

– Не Сидорка я вовсе. Нет. Дмитрий я, – уверял новый самозванец. (Выдавал он себя за Лжедмитрия II.)

Как и все другие самозванцы, и этот твердил, что он чудом от смерти спасся. Мол, тогда убили на охоте, под Калугой, не его, Дмитрия, а другого.

И вновь нашлись люди, которые новому самозванцу поверили. Конечно, среди них было много доверчивых, а порой и просто тёмных людей. Но были и такие, которые делали это и для личной выгоды. Среди таких людей оказались князь Трубецкой и казачий атаман Иван Заруцкий.

– Не убит царь Дмитрий, не убит. Остался жив, – уверяет князь Трубецкой.

– Спасся царь Дмитрий, спасся тогда на охоте, – утверждает Иван Заруцкий.

Доходят эти вести до князя Пожарского, до Кузьмы Минина. Противно им эту неправду слушать.

– Жив, жив, – утверждает Трубецкой.

– Жив, жив, – утверждает Иван Заруцкий.

Выгодно князю Трубецкому, чтобы в новом самозванце все признали царя Дмитрия. Сядет Сидорка на новый престол – значит, Трубецкому прямая выгода. Он же – тушинский боярин. Снова он станет в большом почёте.