Категорически недооценённые счастливые времена, когда мелкие люди могли позволить себе заниматься своими мелкими делами, а так называемые военные конфликты жёстко ограничивались локально всеми заинтересованными в них сторонами. Времена, когда расцветали всякие извращения и сексуальные, и всякие прочие. Просто потому, что общество, потому что люди целиком могли себе это позволить. Могли позволить кому-то воровать, как не в себя, до золотых унитазов на личных яхтах. Могли позволить пропагандировать молодым женщинам идейный отказ от деторождения, а среди молодых мужчин поощрять инфантилизм, бегство от любой ответственности, в том числе за свою собственную жизнь, добровольный уход в несуществующие игровые миры. Помните древний мем «оторвись от компьютера, посмотри, как прекрасен этот мир» и картинки мрачных серых домов, грязных разбитых дорог, гор мусора и так далее. Смешно настолько, что просто обхохочешься.

Перфоманс.

Эскапизм.

Самовыражение без смысла и без цели. Вернее, самовыражение как единственный смысл и единственная цель самого себя. Кривляния на сцене должные выражать богатый внутренний мир или же внутренний мир так называемых артистов, выражающийся исключительно кривляньями? Это и многое другое существовало только потому, что человечество могло себе его позволить. Мы сами не понимали, насколько мы богаты временем, ресурсами, потенциалом. И всё это расходовалось бездумно, разбрасывалось – просто потому, что мы, люди, могли себе позволить разбрасывать и расходовать. Богатые времена – бедные люди.

Глупые люди – дурацкие времена.

Но ведь ты, читатель, не думаешь, что так оно всё и будет продолжаться вечно или, хотя бы, сколько-нибудь долго?

Ведь не думаешь, правда?

***

Ночь прошла. Пролетела как стрела, как птица в небе. Три с половиной часа сна минули, словно их не было. Разве можно выспаться за три часа? Так, сбить усталость, не более.

Костя вспомнил: вчера он ужинал в пельменной, значит сегодня в холодильнике снова пусто. Холодный душ помог проснуться. Крепкий кофе, купленный по пути, позволил увидеть краски нового дня и осознать своё место в неё. На рабочее место он втащил себя исключительно усилием воли и это был ещё один, никем не оценённый, личный подвиг.

-Травма, снова опоздал?

Кто выглядел до отвращения бодро и собранно, это Аня. По её виду не скажешь, что спать ей выпало те же три – четыре часа, что и Косте.

-Привет, Ань, -поздоровался он. -То, что я пришёл последний, не значит, что непременно опоздал. Просто пришёл последний. По логике должен же кто-то приходить последним.

-Только этот «кто-то» почему-то всегда оказываешься именно ты, -ответила девушка и потребовала: -Не стой столбом, забирай комбинезон, получай расходники. Я без тебя вводную пятиминутку не могу начать!

Пятиминутку не может начат она, а виноват получается я, -мысленно ворчал парень, делая всё перечисленное.

Слушая краткую выжимку последних новостей, относящихся непосредственно к их бригаде в исполнении Анны Крапивиной и отчаянно стараясь не зевать, Костя украдкой посматривал на своих временных коллег. Техник-лаборант Сергей ответственный за проведение экспресс-анализов покойников на инфекционные агенты, заодно вынужденный таскать за собой тяжёлый чемодан полевой мини-лаборатории, сидит с отсутствующим лицом. Интересно, о чём думает? А может также, как Костя, изо всех сил пытается удержать глаза открытыми? Утро – оно для всех. И если кто-то проспал не три часа, а шесть или даже семь, то это вовсе не значит, что он отказался бы от ещё пары часиков сна дай ему волю и выбор.

Водитель Петрович сидит с мечтательным лицом. С ним всё понятно. Должно быть уже предвкушает вечерний алкогольный марафон, плавно переходящий в утро, а может быть и не только утро, следующего дня. Имеет право – завтра и послезавтра выходные. Осталось только пережить день сегодняшний. То есть не «пережить», а, конечно же, «доработать».

Рамазан, коллега Кости на должности почётного носильщика тел, а также многофункциональный специалист типа «подержи/подай/отойди и не мешай» делает вид будто внимательно слушает начальство. Или и правда слушает? Тем лучше. Если будет что-то важное, то он подскажет.

Странные всё-таки люди, -думал Костя. -Ладно он здесь потому, как суд присудил полгода общественно-полезных работ вместе с условным освобождением. Уйдёт отсюда раньше, чем выйдет срок – сядет за решётку по-настоящему. А остальные здесь зачем? Доплата, конечно, повышенная, но не сильно. В сравнении с кратно возросшим риском заразиться денежное повышение и вовсе выглядит то ли незначительной подачкой, то ли оскорбительной насмешкой.

-От главврача получено распоряжение повысить осторожность при работе с опасными биологическими объектами, -произнесла Аня и даже не поморщилась. Серьёзно? Распоряжение повысить осторожность? А то они тут работают без перчаток и респираторы снимают. Каждый ведь хочет заразиться если не новым штаммом, то испытать прочность иммунной защиты против пары-тройки уже известных инфекционных агентов. Как удивительно вовремя главврач выдал своё эпохальное распоряжение. Без него бы ни за что не догадались!

-Травма, у тебя такой вид, будто ты прямо сейчас думаешь какие-то гадости, -заметила Аня.

-Вовсе даже не нет. И вообще: обдумываю распоряжение главного врача. Проникаюсь им, можно сказать, -отмахнулся Костя.

-Значит я была права, -подвела она итог.

Дальше был самый обычный рабочий день. В смысле обычный для «бригады труповозов». Так-то мертвецы, мертвецы, мертвецы и скромная надпись на стеле, стоящей у въезда на территорию «мы защищаем». Для кого иного – сущий кошмар, а для них привычная работа, почти рутина. И для Кости тоже. Привык за два, с лишним, месяца. По началу воспринимал словно ссылку в ад из уютного офиса с кондиционерами, бесплатными печеньками, обязательными квартальными премиями, на сто процентов оплачиваемые компаниями тимбилдингами и сокращёнными рабочими днями в пятницу и среду. Но пообтёрся, посмотрел на новых коллег и привык.

Тем временем Костин домашний компьютер закончил работу над расшифровкой текстового массива и переслал результаты хозяину на почту.

Мне бы хотелось сказать, что такое простое действие «всё изменило», но нет. Само по себе оно почти ничего не поменяло. Слов недостаточно чтобы изменить этот мир. Его меняют только действия. Только люди способные те действия совершить.

***

«Имя наше не важно. Можешь называть любого из нас кузнецом или павшим ибо пали под пятой завоевателей не только мы, но и весь наш род и наш бог тоже пал и