не были документы из архива или их копии, а обычная распечатка выловленного откуда-то из глубин интернета текста. Даже без указания адреса начального его расположения. Конечно, можно было по-разному относиться к подобным сведениям, но Милка вряд ли бы купилась на элементарную утку. Хотя, кто его знает… Вот только содержимое папки меня шокировало.

После этого события прошла еще пара лет и вот наконец сестренка решилась представить нам своего избранника. В тот торжественный день вся наша семья, включая маму с папой и даже Германа Петровича собралась в нашей гостиной. И Милка вошла вместе…

Нет, то, что это будет Вилли Штамм, «поросенок», давнишний мой сосед по комнате в университете, я не сомневался. Но как он изменился за это время! Куда только подевался тот пухлый жирок, который всегда висел на нем, и передо мной оказался… если уж не такой и спортивный, но весьма подтянутый человек, который по всему виду должен был ворваться вихрем в наши апартаменты, а на самом деле застенчиво семенил вслед за Милкой.

— Смелее, молодой человек, вас здесь никто не тронет, да и опасно такого трогать, — зааплодировал новому члену семьи Герман Петрович.

Тот только смущенно улыбнулся.

— Милка, что ты с ним сделала? — я подошел к своему давнему приятелю и пожал ему руку. Его ладонь оказалась очень шершавой, наверное, такой, какой она бывает у тех, кто часто занимается на тренажерах. — Вилли, тебя просто не узнать.

— Потому что… В общем… — залепетал поросенок. Это было смешно. Человек, который в легкую читал лекции студентам, без всякой шпаргалки произносил речи на научных советах теперь не мог выдавить из себя и связать пары слов.

— На этом официальную часть будем считать завершенной, — подмигнув моему отцу заявил Герман Петрович. — Перейдем к следующему этапу, то есть в столовую. Прошу, господа, — и, включив свое кресло на максимальную мощность, он лихо покатил по коридору туда, где остывало горячее и нагревалось то, чем его запивают.

Но ни горячее, ни горячительное так и не произвели на Вилли никакого эффекта. Потому что к первому он не притронулся, а бокал с виски простоял перед ним весь вечер едва пригубленным. Зато деды оттянулись. Нет, не то что бы совсем, но, когда был повод, да еще такой серьезный, оба мои папаши не отказывались от веселья.

— Эх, мне бы его годы! — весело заметил Герман Петрович, когда Милка с женихом ушли. — Я бы тогда…

— Какой-то он зажатый весь, молчит постоянно… — обвел глазами присутствовавших отец. — Что с ним?

— Ой-ой! Какой шустрый выискался! — тут же вступилась мать. — Сам-то помнишь, как с моими родителями знакомился? Так помалкивал бы лучше. Нормальный парень, ученый, и с Милкой у них все хорошо, что тебе еще надо?

— Стаканчик виски! — закончил тираду матери отец Лены.

В общем, в этот день они больше никуда не пошли. И это было впервые, когда у нас оказались занятыми все три спальни.

Утром, пока все еще почивали, а я готовясь отбывать очередную трудовую повинность на скорую руку доедал вчерашнее из холодильника, ко мне на кухню почти бесшумно вкатил Герман Петрович. У него на коленях лежала такая зеленая тонкая папочка.

— Рей, — тихо обратился он ко мне. — Я знаю, ты все еще пытаешься найти своего соседа… Я, конечно, не совсем разделяю твое рвение. Оттого что… ты вторгаешься в область… вообще-то, закрытых материалов. Но пусть будет… Держи. Этим документам около двухсот лет, так что аккуратнее, — и он протянул мне папку.

— Что это?

— То, что здесь написано, сейчас запрещено. Законодательно, — тесть остановился на полуслове, затем как-то обреченно махнул рукой и продолжил. — Как же в свое время я хотел, чтобы это было разрешено и сейчас! Эти технологии могли бы помочь мне подняться из этого кресла… Но, знаешь, все утекает и сейчас я уже не так уверен в правильности тех моих суждений. Ознакомься на досуге.

Я открыл папку. Каждый из находившихся внутри листов был аккуратно вставлен в целлофановую оболочку и это явно были не копии. Я даже специально поднес один из них поближе к свету. Размашистые подписи, древняя печать и даже указание номера дела, куда эти бумаги когда-то подшивали, все выглядело слишком настоящим. В том числе и несколько потускневшие буквы.

— Это что, оригиналы? — удивленно обратился я к Герману Петровичу.

— Да, — с небольшой ухмылкой ответил тот.

— Но ведь это незаконно…

— Незаконно то, что в них написано, незаконно то, что я их взял. Минус и минус в конце могут дать и положительный результат. Эти документы в принципе не должны были попасть в наш архив. Так что их как-бы и нет, они как бы и не существуют. Так что бери смело, мой подарок.

— Спасибо.

О таком шикарном подарке я даже и мечтать не смел. Весь день на работе прошел как во тьме потому что каждую секунду я думал только о том, как вернусь домой, достану папочку Германа Петровича из комода и начну читать. А чтиво оказалось довольно увлекательным.

А потом, через месяц, мы играли свадьбу Вилли и Милки. И догадайтесь с трех раз, где? Верно, в том самом кафе. Правда, и на этот раз, даже не будучи объектами всеобщего внимания, повеселиться от души нам с Ленкой так и не удалось. Потому что дома была оставленная с сиделкой Вера и еще…

— Я тоже хочу ляльку, — Милка лишь слегка обняла Ленуську. У супруги пока еще даже не обозначился живот, но сестра каким-то особым женским чутьем догадалась, что мы ждем сына.

— Будет, все будет, — пообещала ей Лена.

Отличная была вечеринка. Накачав Вилли изрядным количеством алкоголя, тамада добился-таки его адекватного поведения. А мы едва дождались бросания букетика. Мила кинула его через себя, но так откровенно подглядывать за тем, кто и как из подружек располагается у нее за ее спиной, все равно было нечестно…

Глава 6

Курорт в космосе

Эта планета будто специально была создана для отдыха. Мягкое местное солнце с необычным розоватым отливом неспешно кружилось по небосклону посылая всем живущим на поверхности свои ласковые теплые лучи. Поглаживая приветливой рукой листья по верхушкам деревьев бежал ленивый ветерок, но изредка он, словно заблудившись, залетал вниз, чтобы одарить свежим дуновением еще и тех, кто находился здесь, под кронами. И тогда напоенный ароматами цветущих растений воздух вокруг становился еще более сочным и насыщенным до такой степени, что, казалось, его можно было даже потрогать.

Здесь никогда не было жарко, но здесь никогда не было и холодно.