боимся. Но ты не бросишь Уиллоу и остальных людей, пытающихся выжить за этими стенами, Сайлас. Я знаю, что не бросишь.

— Ты меня не знаешь, — возразил Сайлас, но из его голоса исчезла прежняя ярость.

— Вот тут ты ошибаешься. Я знаю тебя. Амелия знает тебя. Уиллоу знает тебя. Мы сражались бок о бок, Сайлас. Ты спасал меня, а я — тебя. Можешь притворяться сколько угодно, но я тебя знаю. В глубине души, под всем этим ехидством, ты хороший человек.

Сайлас горько рассмеялся.

— Я серьезно, Сайлас.

— Значит, по-твоему, я должен сражаться против своих людей?

— Думаю, на самом деле ты уже знаешь, что должен делать. — На холодном ветру Мика покрылся мурашками. Вдалеке кто-то играл на пианино. «Лунную сонату» Бетховена. Что сейчас делала Амелия? Слышит ли она ту же музыку?

Скорее всего, нет. Они находились в шестом секторе, далеко от сверкающего Капитолия и площади Единства. Даже в Убежище люди разделялись на классы: элита и все остальные.

Но они могли это изменить. Они должны все изменить. Изменить решительно и навсегда.

— Нет больше нас и их, моего народа и твоего народа. И быть не может. Мы все вместе.

Сайлас поежился. Его плечи опустились. Казалось, вся борьба, которую он вел внутри себя, угасла, потерпев поражение. Как минимум сейчас.

— Мы можем завтра сдохнуть, — дрогнувшим голосом сказал он.

— Можем. Но некоторые вещи стоят того, чтобы за них умереть. Если мы победим — если мы изменим мир и спасем всех этих людей, — оно того стоит.

— Ты готов пожертвовать своей жизнью?

Мика не колебался.

— Конечно.

Слова Сайласа прозвучали так тихо, что он едва расслышал их.

— А как насчет Амелии?

В глазах Мики все затуманилось. Он быстро моргнул, чтобы прояснить зрение.

— Она готова пожертвовать собой, чтобы спасти других. — Мика неистово молился, чтобы до этого не дошло. Он бы тысячу раз пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти Амелию. Чтобы спасти Габриэля. Чтобы спасти всех людей, которых он любил больше, чем себя.

За их спинами заскрипела дверь, открываясь с едва уловимым шипением. Тео выкатился на крыльцо и встал между ними. Через приоткрытую дверь доносился низкий напряженный гомон.

— Уже давно наступил комендантский час. Мы не хотим привлекать нежелательное внимание. Особенно сегодня. Лучана сказала, что вы можете остаться здесь. Слишком рискованно пытаться вернуть вас в сельскохозяйственный сектор.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Мика.

Тео колебался, закусив нижнюю губу.

— Знаете, Фиона — хорошая девушка. Она верная и храбрая. — Он бросил укоризненный взгляд на Сайласа.

— Ей нравится флиртовать с тобой.

Сайлас хмыкнул.

— Ее чувства не слишком взаимны.

— Она любит флиртовать со всеми, дружище. С парнями и девушками. Ничего личного или серьезного. У нее нелегкие времена. Она приехала сюда три месяца назад с родителями и своим другом. У Фионы иммунитет. Как и у ее матери. Но она видела, как погибли ее отец и друг. Ты мог бы относиться к ней помягче.

Сайлас прочистил горло. Он поглубже засунул руки в карманы. На его лице промелькнула редкая эмоция — раскаяние.

— Хорошо. Я поговорю с ней.

Брови Мики удивленно взлетели вверх.

— Разве ты не знаешь, что я живу ради твоего одобрения? — Сайлас закатил глаза. Он криво ухмыльнулся. — Я способен на человеческую порядочность. Не делай вид, что сильно удивлен.

Мика начал уверять, будто вовсе не собирался, но все, даже Тео, знали, что это ложь.

— Главное, не привыкай. — Сайлас повернулся и зашагал обратно в дом.

Несмотря на обстоятельства, тревогу, напряжение и надвигающееся на горизонте нешуточное противостояние, Мика усмехнулся.

Тео уставился в небо.

— Что теперь?

Мика проследил за его взглядом. Звезд не было видно, но он знал, что они попросту спрятались. Звезды все еще оставались там, ожидая, когда пройдет надвигающаяся буря. Он вспомнил свою любимую цитату из «Графа Монте-Кристо».

— «Вся человеческая мудрость заключена в двух словах: ждать и надеяться». Так что мы ждем. И надеемся.

— А завтра?

Мика уставился на едва различимые очертания гор над тускло поблескивающими строениями Убежища.

— Завтра мы будем сражаться за все, что имеет значение.

Глава 15

Габриэль

Габриэль сузившимися глазами следил за Цербером, почти надеясь, что тот сделает неверное движение и даст Габриэлю повод расправиться с ним. Ни на секунду Габриэль не забывал, что Надиру убил именно Цербер.

Габриэль, Цербер и двадцать лучших бойцов Патриотов ждали своей очереди, чтобы залезть в бочки в транспортном грузовике Убежища. Пустые бочки из-под горючего покрыли свинцом, чтобы скрыть тепловые излучения их тел от инфракрасных сканеров у служебного входа в Убежище.

— Знаешь, люди, на самом деле, слабы. — Цербер прислонился к стволу сосны на обочине дороги, чистя ножом почерневшие ногти. — Они готовы предать друг друга ради куска хлеба. Они жаждут того, чего не могут иметь. Они сломают полмира, чтобы получить то, что хотят.

Он бросил на Габриэля холодный, хитрый взгляд.

— А что ты готов уничтожить, чтобы получить желаемое?

Главарь Охотников за Головами слишком много болтал. Каждое его слово словно иглами вонзалось в барабанные перепонки Габриэля. Он старался не представлять, как голыми руками вырывает из этого подонка жизнь.

Габриэль ненавидел, когда его заставляли работать с Цербером. Клео и генерал Ривер настаивали на том, что Охотники за Головами нужны им для победы в войне. Цербер выторговал себе свободу в обмен на информацию о местонахождении «Фантома».

Клео пообещала ему жизнь Цербера, как только все закончится. Габриэль не был уверен, что сможет ждать так долго.

— Ничего.

Цербер сдвинулся с места. Белая волчья шкура развевалась на его широких плечах, колыхаясь на ветру. Высокий, с мощной грудной клеткой и накачанными мышцами на руках, он представлял собой грозную фигуру.

— Ты и твой брат любите одну и ту же девушку.

Осколок боли вонзился в сердце Габриэля. Он стиснул челюсти до хруста в зубах.

— Заткнись.

— Или лучше сказать, кого ты уничтожишь?

— Я бы никогда не причинил вреда Мике.

Цербер беззлобно рассмеялся.

— А я разве сказал, что ты причинишь ему вред? Мужчины испокон веков сражались за право обладать желанными женщинами. Так уж повелось.

— Я бы никогда не стал сражаться со своим родным братом. — Но однажды Габриэль уже это сделал. Он наставил пистолет в спину брата.

Габриэль вздрогнул при этом воспоминании. Ему хотелось верить, что он никогда бы не нажал на курок. Но это была ложь. В самой глубине его души пряталась тьма, уродливое, порочное существо.

Если бы Симеон приказал ему убить Мику, Габриэль нажал бы на курок. Точно так же, как он предал Амелию, отдав ее Симеону, а затем Кейну, он