осмотревшись, Михаил снова вернулся в лес и пошел на северо-запад, по направлению к городку Дрвар. До него оставалось не так уж и много.

Резкий оклик за спиной заставил Сосновского остановиться и чертыхнуться. Обидно! Столько пройти, удачно миновать все патрули и подозрительных лиц, и на тебе. У самой цели на кого-то нарвался. Он не понимал, что ему говорят, но, судя по интонации, угрожали в случае неповиновения. Остановившись, Сосновский медленно развел руки в стороны, показывая, что он безоружен. Правда, в этот момент он прикидывал возможность быстро выхватить из-под плаща автомат или на худой конец пистолет, засунутый за брючный ремень.

Четверо югославов с автоматами на изготовку окружили Сосновского. Один из них крикнул что-то в сторону леса, и из кустарника выползли две телеги, в которые были запряжены крепкие откормленные лошади. Что там было на возах, Михаил не рассмотрел. Они были накрыты брезентом. Но вооруженных людей вокруг себя он увидел слишком много, чтобы пытаться оказывать сопротивление. Его что-то спросили, видимо, по-хорватски. Потом его спросили по-немецки, кто он такой, есть ли у него документы. «Ага, — подумал Сосновский, — сейчас я вам с радостью продемонстрирую, что знаю немецкий, и жить мне тогда пару минут». И он снова развел руками, показывая, что не понимает. Солдаты удивились и стали обыскивать его. Увидев, что незнакомец имел при себе арсенал, югославы удивились еще больше и решили даже связать ему руки за спиной. «Пусть так, но меня отведут к начальству, а уж там как-нибудь договоримся», — решил Сосновский и позволил вести себя из леса в сторону города.

Они шли больше часа по опушке, потом по пыльной дороге, пока не добрались до окраины какого-то городка. Ни указателей, ни каких-то вывесок на стенах домов Сосновский так и не увидел. Ничто ему не подсказало названия населенного пункта. Явно это был еще не Дрвар. Но армейский гарнизон в городе имелся. Повозки подкатили к длинному одноэтажному зданию казенного вида. Его конвоиры поговорили с каким-то офицером, и Михаила завели внутрь. Удивительно, но комната с деревянными нарами и зарешеченным окном в здании нашлась. Гауптвахта или тюрьма?

Сосновский с наслаждением размял руки, затекшие от веревки, а потом растянулся на лежанке. Ноги гудели и требовали отдыха. Минут через пятнадцать хмурый мужчина с длинными седыми усами открыл камеру и кивнул в сторону выхода. За его спиной стоял солдат с автоматом на шее. По длинному коридору пленника привели в светлое помещение с недавно побеленными стенами и усадили на табурет посреди комнаты. И снова стали задавать те же самые вопросы по-сербски, по-хорватски. Даже по-румынски, насколько Михаил мог судить. Наконец какой-то умник снова стал задавать вопросы по-немецки. «Неужели я так похож на немца?» — подумал Сосновский и решил больше не тянуть время. Он заговорил по-русски.

— Мне нужно попасть в ваш штаб в город Дрвар, — сказал Сосновский, стараясь выговаривать слова четко и внятно. Потом он потыкал себя пальцем в грудь и добавил: — Я русский. Советский Союз. СССР.

Двое мужчин и охранник переглянулись, а потом один из них что-то быстро проговорил и, глянув в окно, выбежал из кабинета. «Интересно, — подумал Сосновский, — куда он так поспешно побежал? Что-то я не вижу на их лицах ни радости в связи с тем, что я советский человек, ни огорчения. Не поверили, что ли? Глупо с их стороны. Надеюсь, что поверили и скоро меня накормят и отправят куда надо». Однако радоваться было рано. Убежавший офицер вернулся, и с ним вместе в комнату вошла девушка в юбке и армейском кителе, перетянутом в талии ремнем с кобурой. На голове военная мягкая фуражка. Она внимательно посмотрела на задержанного, что-то спросила у офицеров. Сосновский тоже внимательно смотрел на девушку. Что-то в ее лице было знакомым. Может быть, просто на кого-то похожа? На кого?

— Вы говорите по-русски? — наконец, повернувшись к Сосновскому, спросила девушка на чистом русском языке.

— Да говорю, — ответил Михаил. — Я русский, я советский офицер. Я прошу вас срочно переправить меня в ваш штаб в Дрвар.

— Почему в Дрвар? — Девушка удивленно вскинула брови. — Почему не в Белград или сразу в Москву? Кто вы такой? У вас есть какие-нибудь документы?

— Я же сказал, — Сосновский постарался обаятельно улыбнуться, — я советский офицер. Естественно, документов у меня с собой нет, ведь я шел по вражеской территории…

— Вы наш враг? — усмехнулась девушка. — Вы шли по территории, контролируемой Национально-освободительной армией Югославии. Это свободная Югославия, а вы назвали ее вражеской территорией. Мне кажется, вы диверсант, засланный к нам с враждебной целью.

— Послушайте, девушка… — начал было возмущаться Сосновский, но его снова прервали.

— Я вам не девушка! Отвечайте четко и быстро: кто вы такой, куда и с какой целью вы шли с оружием. Ну?

— Повторить вам, что я советский офицер? — усмехнулся Сосновский, с разочарованным видом покачав головой. Его вариант с русской речью провалился, не достигнув успеха. — Я не могу вам здесь рассказать о целях своего прибытия. Я расскажу старшим офицерам в Дрваре. Там уже находятся мои товарищи, и они вам подтвердят мою личность.

— А что это вы так рветесь в Дрвар? — как-то зловеще улыбнулась девушка. — И откуда вы знаете, что там есть какие-то старшие офицеры? Сведения собираете? Вы, видимо, служите в дивизии «Бранденбург». Мы таких тут навидались. Но заканчивали они всегда одинаково — мы их расстреливали.

— Я знаю об этом, потому что нас послали вам на помощь, — упрямо проговорил Сосновский. — Немцы хотели захватить Пелагею Брозович. Они выбросили десант в районе госпиталя Рула. Мы сражались там вместе с группой Милоша, обороняли госпиталь вместе со взводом охраны лейтенанта Горана Хачко. Вы этого не знаете? Вы не знаете, что мы спасли Пелагею? Так выясните это, и то, что группа русских сражалась с югославами плечом к плечу.

— Как это низко, — поморщилась девушка. — Низко прикрываться святыми для югославского народа словами, светлыми поступками. Вы или диверсант, или провокатор, или дезертир. Имейте мужество умереть по-человечески, как мужчина. И передайте от меня привет лейтенанту Кирхнеру. Скажите, что я все равно жива, хоть мне и пришлось прыгать в горную реку.

— Что? — Сосновский опешил. — Вы что, не станете даже проверять такие серьезные факты?

— Расстреляйте его, — поморщившись, сказала девушка офицерам и пошла к выходу.

— Есть расстрелять, — коротко отозвался один из офицеров.

Судя по его готовности выполнить приказ, эта девушка имела право приказывать, она имела здесь определенный вес, а может, и звание. Но вот так умереть просто из-за капризов этой девчонки, пусть и русской? Это было бы верхом глупости.