— Мы уверены, что она заставит тебя почувствовать, что такое настоящая любовь.

— Настоящей любви нет! — добавил он. — Есть просто физиологическая потребность. И со мной любая готова лечь в постель.

— Графиня Риччи не ляжет.

— Адрес! — Антонио был готов хоть сейчас спешить к ней.

Друзья назвали адрес, но предупредили:

— Пойми, с ней не получится: в дамки — и готов!

— И это вы меня учите?!

Они не учили. Просто, немало узнав о графине Риччи, убедились, что она не из тех женщин, которые сразу бросаются на шею поклоннику, а чтобы завоевать ее любовь, нужно приложить немало усилий. Но завоевать можно, потому что графиня, как и многие, несчастлива. Ей давно опостылел старый муж, который даже ленится выбраться на светский бал, а ей так хочется побывать там.

На одном из балов Чеккино и встретил Риччи.

Антонио было не узнать. А если бы, кто и смог узнать, так только те, кто был свидетелем его первой любви, когда он, неопытный юноша, на коленях стоял перед возлюбленной, а она только капризно поджимала губки и воротила слегка вздернутым носиком. Но, к счастью, никто не стал свидетелем того позора, когда он ушел ни с чем.

Теперь собирался нечто подобное повторить с графиней. На колени, правда, не становился, но, когда приглашал ее на танец, галантно опускался на правое.

Риччи принимала эти приглашения, но, по завершении бала послав Антонио воздушный поцелуй, уехала в карете с другим поклонником, которого он и не приметил.

Для Чеккино это был удар, но не ниже пояса. И он после него легко отошел, а на очередном балу, не показывая, что обиделся, снова появился перед графиней. Однако опять потерпел фиаско. Удар был больнее первого, но несмертельный.

Так продолжалось вечер за вечером.

Нетрудно было догадаться, что Риччи просто умело играет с ним, не сомневаясь, что Антонио от нее никуда не денется.

И он это понимал. Чувство собственной гордости подсказывало: брось ее, уйди. Но уйти — значит, признать себя побежденным. Чеккино же, как известно, привык всегда оставаться победителем. Поэтому не только не спешил расстаться с графиней, а стал еще более усердно ухаживать за ней.

Его поведение, как и самой Риччи, давно уже находилось в центре внимания постоянных посетителей балов. Дошло до того, что заключали пари. Одни, являясь приверженцами графини, утверждали, что она и не таким поклонникам голову морочила. Те же, кто знал о любовных похождениях Антонио, не сомневались в его победе.

Так и случилось.

Проведя счастливую ночь со своей новой возлюбленной, Чеккино поспешил на очередной рыцарский поединок, чтобы похвастаться победой. Но друзья и так обо всем догадались, едва увидев его. Лицо Антонио сияло, как у юноши, добившегося первого поцелуя. Но сам он от переутомления, в котором слились воедино психологические переживания и физическое напряжение, едва стоял на ногах.

— Теперь ты понял, что такое по-настоящему сражаться за свою любовь? — спросил один из Друзей.

Чеккино уклонился от ответа.

— Я победил! — только и сказал он.

— А впереди у тебя поражение! — заявил второй.

— Вы хотите сказать, что графиня уйдет от меня?

— Мало того, что уйдет, — третий друг в этом отношении был самым опытным, — она поступит с тобой точно так, как ты поступаешь с чужими мужьями.

— Не понял?

— Ты окажешься в положении обманутых тобой мужей, когда она начнет наставлять тебе рога!

— Это невозможно, — он не хотел верить. — Она говорит, что со мной счастлива, как ни с кем до этого.

— А разве ты не говорил этого и сразу же спешил к очередной любовнице?!

— Я же мужчина!

— А она женщина!

Чеккино никогда не знал, что такое ревность. Но после услышанного он впервые почувствовал приближение этого ранее неизвестного чувства. На душе сразу же стало скверно, а когда представил, что кто-то вместо него будет целовать груди, которые он с такой жадностью целовал сам, сердце его словно пронзил кинжал. Однако уверенность не оставила его, в чем попытался убедить друзей:

— Со мной так быть не может!

Те только улыбнулись.

Уверенности у него прибавилось, когда и при очередных встречах графиня была с ним такой же нежной, как и до этого. Видел, что она с нетерпением ожидает его, и от этого становилось не менее приятно, чем от физической близости.

Ждал того дня, когда сможет сообщить друзьям, как они ошиблись.

Письму он не придал особого значения, но не ознакомиться с ним не мог. Все-таки интересно было узнать, какие еще кары посылает в его адрес кто-то из обманутых мужей. А поскольку, кроме Риччи, уже несколько недель ни с кем не встречался, не сомневался, что это ее муж решил напомнить о себе.

Злорадно подумал: «Так тебе и нужно, толстый и жирный старый кот».

Развернул вдвое сложенную бумагу… Но что это? Буквы поплыли у него перед глазами. Не заметил, как начал читать вслух: «В полку рогоносцев пополнение, с чем и поздравляем тебя. Но особенно не переживай. Успокоишься постепенно, как успокоились и мы, узнав, что наши жены изменяли нам с тобой. Теперь мы квиты. Особенно радостно чувствовать, что теперь и тебе известно чувство ревности, дорогой наш побратим-рогоносец».

Если бы кто-то сейчас увидел Антонио, то не поверил бы своим глазам. Чеккино, словно сноп, рухнул на пол. Некоторое время лежал, посылая поток ругательств в адрес своей возлюбленной. Но вскоре понял, что нужно действовать.

Схватив шпагу, набросив плащ, Антонио выскочил на улицу и оседлал верного коня.

Правда, неизвестно как бы все закончилось, но по дороге к графине он постепенно остыл. Ревность немного притупилась, поэтому стал рассуждать трезво.

Письмо — конечно, улика серьезная, но мог его написать недоброжелатель, приврав то, чего в действительности не было. Значит, следовало, не подавая вида, во всем разобраться.

Вот и заветная дверь в доме, где они обычно встречались и где графиня часто находилось одна, покинув на время надоевшего мужа.

Риччи словно ожидала его. Открыла дверь радостная, счастье так и светилось в ее глазах. Однако Антонио был кавалер опытный. Мимо его взгляда не прошло, что в том, как говорит она, слишком много незаметной раньше сладости, да и кокетничает как-то неестественно, словно играет.

Это насторожило. Ревность заиграла с новой силой. А слово «рогоносец», которого он боялся пуще, чем черт ладана, стало до того осязаемым, что еще мгновение — и он бы обрушил на графиню страшнейший поток брани.

Однако это оказалось лишним.

Риччи сама ускорила развязку.

Она, кокетливо улыбнувшись, решила ему сообщить то, что собиралась сделать уже несколько дней, но не осмеливалась:

— Нам