Хм-м... по лицу расползлась довольная улыбка. Кажется, я знаю, что скажу Врочеку, выпрашивая неурочный выходной. А после, главное успеть на утренний баркас и, здравствуйте, пан Дарецкий! Довольная собой, я вприпрыжку поскакала в ванную.

— Гоните Сняву прочь,

Великих дел довольно спозаранку

И чтоб не смежил веки

Нахала сонный поцелуй

Носки мы вывернем три раза наизнанку...

Бодро напевала я себе под нос песенку из представления уличного театра. Про носки они, конечно, сморозили полную чушь, но песенка была так забавна и так соответствовала моему утреннему настроению, что я решила пропустить эти мелочи мимо себя.

В лавку я ввалилась, пребывая в приподнятом настроении, но озадачено застыла в проеме, не совсем понимая, какого лешего всегда спокойный и причесанный пан Франц скачет в одном исподнем и съехавшем набекрень спальном колпаке с сачком наперевес. Ася, полупрозрачным мороком висящая у стола, покатывалась со смеху. Лишь расслышав писк и отчаянное верещание, я заметила троицу из волшебного народца, упрямо тащившую к выходу кулек с леденцами. А поскольку каждый из них считал, что главный именно он, выходило у них, как в сказке про сильфа, гнома и водяного. Где сильф пёр в небеса, гном — под землю, а водяной — в озеро.

Тут пан Франц решил, что хватит с него дурной беготни, и пошел в решающую атаку. Фейри заверещали ещё громче и рванули в разные стороны. Кулек лопнул, рассыпая вокруг разноцветные сладости. Наглые малявки, подхватив, кто сколько успел, с писком кинулись к выходу, и, ловко пропетляв между ветвями проснувшихся древесов, вылетели вон. Врочек, грозно потрясая сачком, оступился, поскользнувшись на рассыпанных леденцах, и с грохотом растянулся на полу.

Я, наконец-то захлопнула двери, и поспешила к нему, стараясь не наступать на коварные конфеты.

— Что-то ты рано сегодня... — подозрительно прокряхтел Врочек, с моей помощью поднимаясь на ноги и потирая тощую поясницу.

— Согласна приходить так всегда, если вы продолжите свое выступление в портках против нечисти, — хихикнула я.

— Не язви, — беззлобно огрызнулся пан Франц, — я наконец-то выяснил, кто крадет сладости в моем кабинете!

— И атаковать их сачком — лучшее, что пришло в твою седую голову, Францишек! — хмыкнула Ася, — пожалел бы меня, старую, я себе чуть нутро от смеха не надорвала!

— Было бы что надрывать, — чуть смущенно буркнул старый книгопродавец, — и вообще, кыш отсюда, покойница!

— Ха, да больно надо! — Ася с гордо задранной головой ускользнула вглубь лавки.

— Так чего так рано-то? — продолжил допытываться Врочек, кутаясь в принесенный из комнаты халат.

— Отгул бы... Мне в Зодчек нужно.

— Сегодня, что ль? С чего это тебе приспичило? — подозрительно сощурился он.

— Сегодня, — постаралась изобразить кристально честные глаза я, — чернила закончились, а работы, вы сами знаете, сейчас выше крыши.

— И в Кипеллене ты их, конечно, купить не можешь. Продавцы рылом не вышли? — Врочек уже откровенно издевался.

— Ну, хорошо, — пожала я плечами, — куплю в Кипеллене, пусть потом у пана Вилька иллюстрации при первой же сырости поведет...

Упоминание Вилька заставило старика пойти на попятную.

— Это тебе что, киноварно-дубовые нужны? Ну ладно... — он тяжко вздохнул, будто я просила у него не выходной, а душу на заклание. — Езжай, но чтоб завтра на работе была, как штык! И бардак этот — он указал на пол, — прибери сейчас. Ближайший баркас в девять отходит, успеешь, — и, шлепая домашними туфлями без задников, грозный начальник поковылял наверх, болезненно держась за поясницу.

Глава 5 в которой всему виной стечение обстоятельств

Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя Ночной стражи

Колокол на храме Четырех Пресветлых разогнал морозно-сонную тишину утра, оповестив о начале благого времени восемь раз. Я сошёл со ступеней управления Ночной стражи и полной грудью вдохнул колкий воздух, изгоняя остатки табачного дыма из легких. Потянулся и замолотил руками по воздуху, едва удержав равновесие. Обледеневшая лестница чуть не ушла из-под ног, подтвердив мои вчерашние подозрения о гололеде. Осень самая склочная и подлая пора! Она выбивает почву из-под ног, когда еще веришь, что зима далеко.

Я кое-как уперся в скользкие плиты тростью, стиснул набалдашник и снизу выскочил толстый четырехгранный шип в пять дюймов длинной — мой маленький секрет для непредвиденных ситуаций. Сойдёт и для обледенелой мерзости под ногами.

Пройдя полквартала, как одноногий шилоног, я едва не бросился под колеса, чтобы поймать экипаж и перестать изображать придуманное чудовище. Под промерзшим кожаным пологом оказалось холоднее, чем на улице, но хотя бы не разъезжались ноги. Нестерпимо воняло плесенью, даже пришлось заткнуть нос платком.

— Гони! Довезешь до верфи Мнишека за пять минут, получишь пять растов!

Возница цокнул на лошадей, и экипаж понёсся через город. Колёса, может и проскальзывали по наледи, но казалось, что мы летим. Видимо кто-то очень хотел получить обещанную прибавку, и небольшой порт быстро приближался. Он годился для спуска новых судов, швартовки пассажирских баркасов и разгрузки пришлых посудин. Имя Мнишека стояло только в названии верфи, на деле ею ведали каперы и контрабандисты. О них знала Ночная стража, портовая управа и городской совет. Знал весь Киппелен от книгопродавца, прикупавшего через налаженную сеть раритетные фолианты до градоначальника — большого любителя султанешского табака, которого в Кипеллене днем согнем не сыщешь, а если и удастся, то по такой цене, что проще бросить курить. Поэтому каждый получал свою выгоду и жил припеваючи, а владелец верфи, достопочтенный пан Мнишек, имел свою долю с контрабанды.

Растия хоть и выходила к Янскому морю, но к такому пестревшему рифами и скалами мелководью, что об обширной морской торговле могла только мечтать. Мелкие городишки и рыбацкие деревеньки рассыпались по всему побережью, но портовыми, да и то с натяжкой, назывались только Зодчек и Кипеллен в заливе Святого Щуся, да Градижск-на-Рванке на востоке Рваной косы.

— Приехали, пане, — постучал в стенку возница, прерывая барабанную дробь моих зубов.

Стараясь не слететь со ступеньки, я выбрался наружу и кинул извозчику заслуженные пять растов[1]. У причала меня уже поджидал Марек, пританцовывающий от холода. Из теплых вещей на моём помощнике красовался лишь красный вязаный шарф, а шерстяной сюртук, бриджи и толстые чулки не очень-то спасали от колючего морозного воздуха. В