Вера улыбнулась. Ей нравилось, когда Джо не боялся с ней спорить. Главное – чтобы не увлекался.

– Он знает, как проводят расследования. Вполне мог придумать этот трюк с подменой ножей.

– Да, но он бы не облажался, – возразил Джо. – И у Джоанны оказался бы нужный нож.

– Это правда.

Вера почувствовала, что проголодалась, но есть свой ужин прямо перед подозреваемыми не хотелось. Представления им пусть устраивает Марк Уинтертон.

– Я подумал, Уинтертон может быть полезен, – сказал Джо. – Свой человек. Они расскажут ему то, чего не расскажут нам.

– Он подозреваемый, – резко перебила Вера. – Как минимум свидетель. Иногда нужно держать дистанцию.

Она заметила, что Джо так и подмывает сказать пару слов о ее собственной объективности. Но вместо этого он посмотрел на часы.

– Мне пора домой. Если я и сегодня не увижу детей, пока те еще не спят, они точно забудут, как я выгляжу.

– Я собиралась поговорить с Джоанной Тобин. У нее было время все переварить, а мы знаем, какие вопросы хотим задать. Одной у меня не выйдет. Я без претензий, естественно. Семья на первом месте, Джо, понимаю. Я тогда позову Холли. Ей нужно набираться опыта. Проведет беседу. Что скажешь?

И Вера сладко улыбнулась.

Джо Эшворт прекрасно понимал, на что давит Вера. Особой любви между Холли и Джо не было, и ему бы очень не хотелось, чтобы эта бойкая девица потом хвасталась, как во время допроса она узнала нечто важное. Вера подняла холщовую сумку для покупок, выполнявшую роль портфеля, – знак того, что она ждет решения.

– Жена меня убьет.

– Говорю же, приятель, я без претензий! Холли такие вылазки только на пользу. А ты иди домой пораньше.

Но Вера прекрасно знала – Джо попался.

– Поехали.

Вера просияла.

– Молодец! – похвалила она. – У меня с собой запеканка, делала пару дней назад. Почувствовала себя хозяйкой. Иногда у меня появляется желание готовить. Правда, быстро проходит. Надо перекусить, а потом – к этим хиппи? Не могу работать на пустой желудок.

– И я смогу сам провести беседу?

– Конечно, приятель. Так будет правильно. Мы же не хотим компрометировать наше расследование.

В доме было холодно, и Вера разожгла огонь. Она была на кухне, разогревая запеканку, потом засунула в микроволновку пару картофелин в мундире и услышала, как Эшворт извиняется перед женой:

– Да, я знаю, что обещал, но раньше никак не выйдет.

Есть они сели возле огня, держа тарелки на коленях.

– Вы меня проинструктируете? – спросил Эшворт. – Пока мы не пошли к ним.

– Нет, хочу, чтобы ты был объективен.

И это правда, подумала Вера. Ей хотелось знать, что Джо скажет об этой паре. Он их сразу невзлюбил: непонятная одежда, нормальной работы нет, семья тоже не пойми какая, без детей. Вера не знала, за кого Джо голосует на выборах, но по своей натуре он явно консерватор. К этим двум Джо отнесся скептически, и их история любви вряд ли собьет его с толку.

Джека и Джоанну они заметили сразу. В их доме загорелся свет, но шторы – если они у них вообще имелись – никто не задернул. Пара сидела за столом, в мойке стояли тарелки.

На Джеке были толстые шерстяные носки. Ноги он вытянул в сторону древней печки и пил пиво из бутылки. Судя по его позе, он очень устал, и Вера решила, что, хотя Джоанна и вернулась домой, вряд ли ему удавалось хорошо высыпаться. Джоанна сидела за старомодной швейной машинкой: правой рукой она крутила ручку, левой – направляла ткань под то и дело ныряющую иглу.

– У моей бабушки была такая машинка, – сказал Джо.

В голосе его зазвучала тоска. Может, он думал, что его жена тоже должна шить одежду детям, а не заниматься собственными делами.

– Не время для ностальгии, приятель.

Вера резко постучала в дверь и вошла в дом, не дожидаясь ответа. Джек вскочил на ноги. Он как будто очнулся от глубокого сна. Джоанна лишь подняла глаза, отвлекаясь от своего рукоделия.

– Что такое, Вера? Ты пришла меня арестовать?

Вопрос прозвучал весело и бесстрастно, как будто ответ не сильно волновал.

– Шутки в сторону.

Вера уселась в конце стола, оставив место напротив женщины свободным для Джо.

– У нас к тебе несколько вопросов.

– Что будешь пить? – поинтересовался Джек. – Пиво? Кофе?

Он вскочил на ноги и, казалось, не мог устоять на одном месте. На носках подлетел к буфету, встряхнул затекшие руки и плечи.

– Я пришла по делу. – Вера посмотрела на Джека. – Может, у тебя есть какие-то дела? Нам бы переговорить с глазу на глаз.

– Не знаю. – Джек оглядел Веру и Джо. – Думаю, мне лучше остаться. О полиции всякое рассказывают. Вдруг вам понадобится свидетель.

– Джек, это же Вера! – Джоанна запрокинула голову и расхохоталась. – Ей-то зачем меня подставлять?

Казалось, он собирался что-то ответить, но, бросив взгляд на детективов, вышел, не сказав ни слова. Все проводили его взглядом. После небольшой сцены, устроенной Джеком, на кухне стало очень тихо и спокойно, как бывает в доме, где всех детей уложили спать. Потом они услышали, как Джек, обувшийся в сапоги, пересек двор и направился к сараю.

– Кто-то пытается вас подставить, – начал Джо Эшворт. – По крайней мере, есть такое ощущение.

«Так! – сказала Вера про себя. – Неплохо начал, малыш Джо. Совсем неплохо!»

– В каком смысле? – уточнила Джоанна, сидевшая в своем кресле с совершенно прямой спиной.

– Та записка, якобы от Фердинанда. Возможно, она была не от него. Возможно, убийца хотел заманить вас на место преступления. Кстати, куда она делась? Записка, я имею в виду.

Вопрос Джо задал как бы между прочим, но именно это его и интересовало в первую очередь.

– Точно не знаю. Я ее искала. Подумала, вы сможете изучить почерк, хотя там были только инициалы. Остальное напечатали на компьютере.

– Вам не показалось это странным? Записка совсем короткая, почему не написать от руки? И почему не позвать вас лично? Фердинанд же наверняка видел вас за обедом. Почему не подошел?

– В этом доме все вели себя странно. Я подумала: записка – просто уловка, чтобы затащить меня в комнату из стекла. Но он вполне мог поделиться контактами издателя, и я пошла у него на поводу. – Джоанна замолчала, а потом вспомнила про первый вопрос Джо. – Записку я бросила в корзину рядом с камином в гостиной, как только прочитала ее. Я выбрасывала туда всю макулатуру. А по вечерам ее использовали для розжига.

– То есть записку, скорее всего, сожгли?

– Скорее всего. А раз так, значит, нет вообще никаких доказательств, что