Полицейские уже не дежурили, и она, выскользнув через заднюю дверь, оказалась на парковке. Почти стемнело, вновь стелился туман, а кожи касалась мелкая морось. Кованая садовая мебель на веранде казалась призрачной и хрупкой – искаженное воспоминание о далеких летних деньках. Дождь проникал сквозь резные отверстия в столиках, стулья специально наклонили вперед, чтобы по ним стекала вода.

В гостиной за окном горела лампа, но внутри было пусто; в камине горел огонь.

Нина представила, что это и есть ее место преступления. Терраса, на которую выходят в солнечный погожий денек, мрачная этим хмурым октябрьским вечером. Один из белых стульев должен был бы стоять нормально, а на нем – жертва. Капли дождя в волосах и на лице играли бы как жемчуг. Нина протерла стул платком и села.

Кто бы это мог быть? Важно залезть в голову жертве, даже если к началу рассказа ее уже убили. Или его. «Это будет она», – решила Нина. Ее жертвой будет женщина, но совсем не такая, как она сама. Тут ее внимание привлекли голоса, донесшиеся из гостиной. Говорили на повышенных тонах. Нина повернулась, чтобы посмотреть, кто там, но со своего места ничего не увидела. Ее из гостиной тоже видно не было.

– Веди себя осторожнее, мама!

Это был Алекс Бартон. Сын Миранды, который, похоже, на время оторвался от приготовления ужина. Нина решила подать голос. Нехорошо как-то сидеть в этом сумраке и подслушивать, но она не двинулась с места. Писатели напоминают паразитов, которые питаются чужим горем и страданиями. Объективные наблюдатели – как шпионы или детективы. «Вот только я не объективна, – подумала Нина. – Миранда мне не нравится. Насчет сына не знаю. Он вроде безобидный, но она мне не нравится определенно».

Алекс продолжал говорить, одновременно озабоченно и раздраженно.

– Почему ты не хочешь отменить оставшуюся часть курса?

– Мы не можем! – Голос матери прозвучал резко. – Придется возвращать деньги, а где мы их возьмем. Ты же знаешь, как тяжело сейчас обстоят дела. И еще…

– Что еще?

– Лучше, чтобы расследование проходило здесь. Так мы сможем следить за происходящим. А если всех отправят домой, то мы не будем знать, что происходит.

– А я и не хочу знать! – воскликнул Алекс. – Хочу забыть о Тони Фердинанде. Ты даже не представляешь, как я рад, что его больше не будет в нашей жизни.

– Веди себя осторожнее, – мать повторила слова сына, словно какое-то заклинание. – Ты же не хочешь, чтобы все решили, будто ты рад его смерти.

– А я рад! – Слова прозвучали визгливо, по-детски. – Если получится, я с удовольствием спляшу на его могиле.

В его голосе было столько злобы, что Нина вспомнила о колледже Святой Урсулы, об одном из самых страшных семинаров. В тот день в Лондоне такую же злость она услышала в собственном голосе. О том семинаре, когда в кои-то веки козлом отпущения стала не она, Нина рассказывала сегодня инспектору Стенхоуп. Какое облегчение она испытала, когда все издевательства посыпались на кого-то другого. И как легко она вместе с остальными принялась высмеивать ту несчастную, как запросто стала на время почти такой же жестокой, как и все ее одногруппники. Оскорбления летели почти как камни.

Внезапный резкий звук вернул ее в настоящее: в камине громко треснуло полено. В вечерней тишине этот резкий щелчок прозвучал как выстрел.

– Тихо! – скомандовала Миранда. – Кто знает, может, нас кто-то подслушивает.

«Я подслушиваю, – подумала Нина, наслаждаясь своей ролью наблюдателя. – Еще как подслушиваю».

Вера Стенхоуп наверняка была бы ею довольна. Затем Нина услышала, как хлопнула дверь – видимо, оба ушли. Она тихо встала и заглянула в гостиную. Там горел торшер. В кресле у камина сидела Миранда с закрытыми глазами, а по щекам у нее текли слезы.

Нина отнесла наверх куртку, набросала в блокнот пару идей для рассказа и вернулась в гостиную. Там уже собралось много людей. Миранда разговаривала с Джайлсом Рикардом, одним из преподавателей. Пожилой мужчина с красным носом, крупный и неуклюжий, мучился артритом. Его детективы, на первый взгляд легкие и несколько старомодные, на поверку оказывались полны жестокой иронии. Его главный герой – кембриджский профессор, математик. Успех настиг Рикарда довольно поздно: телевизионный книжный клуб выбрал одну из его книг для обсуждения, и теперь он регулярно появлялся в списках бестселлеров. Нина подумала, что для Миранды заполучить Рикарда – большое достижение. На лице у него вечно сохранялось удивление, будто он до сих пор не верил, что к нему пришла слава. Со студентами он бывал язвительным и требовательным, но Нина ему нравилась.

«Вы хорошо пишете», – сказал он, когда они впервые встретились в доме, и она решила, что он, должно быть, листал какую-то из ее последних книг. Только этот факт уже расположил Нину к Рикарду. И, возможно, Крисси уговорит его написать предисловие к ее следующей книге. «Увидите, милочка, успех придет и к вам. Но он, знаете ли, дается не так-то просто – от многого приходится отказываться». Интересно, от чего отказался Рикард? Он так и не женился, семьи не было. Может, пришлось пожертвовать личной жизнью? Или любимым хобби? Но от выступлений и книжных туров он вполне мог воздержаться. Зачем же Рикард приехал в Дом писателей? Быть не может, чтобы он хотел подзаработать.

И вот теперь Джайлс Рикард махал ей рукой через всю комнату. Миранда продолжала с ним разговаривать и, казалось, ничего не замечала. Нина заварила себе ромашковый чай и подошла к ним.

– Какие планы на оставшуюся часть вечера?

Вопрос Нины был адресован Миранде, однако она уже просмотрела программу. На время до ужина была запланирована лекция Фердинанда о том, как издательства принимают книги.

Миранда не проявила никаких признаков своей прежней печали. Слезы она вытерла, сделала новый макияж.

– У нас есть неплохая идея. Я попросила Марка рассказать о работе криминалистов на месте преступления. Вместе с тем вашим письменным заданием выходит очень хорошо. Что думаете?

Нина немного помолчала, потом ответила:

– Мне кажется, такую лекцию можно понять превратно. В свете последних событий. Как-то неуместно…

– Мы все переживаем из-за убийства бедного Тони, – сказала Миранда, – но слишком хорошо воспитаны, чтобы обсуждать произошедшее. Не думаю, что лекция на эту тему кого-то расстроит, тем более бедная Джоанна явно не вписывалась в нашу компанию. Мы тут все как на подбор толстокожие.

С этим Нина спорить бы не стала. Единственный человек, оказавшийся способным на искренние чувства после смерти Фердинанда, была сама Миранда, но она, похоже, запросто контролировала собственные эмоции. Нина удивилась, что Марк Уинтертон согласился. Наверное, Миранда заставила его: он всегда казался Нине застенчивым и замкнутым. Однако