уж определись, замолкнуть мне или отчитаться, – нисколько не смутилась птица, но затем добавила серьезнее: – Я запомнила показатели приборов, когда это случилось.

– Он двигался? Может быть, шевельнулся или глаза открыл?

– Нет, ничего. Поверь, я бы заметила.

Я вздохнула, проходя вперед. До этого даже если я и пыталась кого-то заговорить, он всегда был в сознании. А тут получится ли вообще? Услышит ли меня Платон?

– Это ужасное место, – тем временем жаловалась Моника Златону. – Представляешь, тут уборщицами работают бесы! Тут! В самом сердце «Цербера». Фу!

В ее голосе чувствовалось неприкрытое отвращение. Уж не знаю, какие счеты у Мони были с бесами, но явно те ей совершенно не нравились.

– Какая тебе разница, кто здесь работает? – осек её Злат. – Ты вообще то ли голубь, то ли крыса, то ли недоразумение. Уж не тебе персонал «Цербера» осуждать.

– Но-но. Попрошу. Во-первых, не крыса, а орлица. Во-вторых, я, по крайней мере, не хожу с гаденьким видом и не вынюхиваю чужие тайны. А бесы, сам знаешь, это делают, даже не задумываются! Пришла сегодня одна, якобы санузел почистить. А чего его чистить, он не используется! Короче, я протестую против таких работничков! Набрали по объявлению незнамо кого. Так и скажи Дитриху: я против.

– Угу, обязательно скажу. Теперь помолчи.

Мы подошли к Платону. Мужчина лежал на медицинской кушетке, подключенный ко всевозможным приборам. Тут были и человеческие – мониторы внутричерепного давления, кардиомонитор, ЭЭГ – и магические: всевозможные кристаллы, регистратор ауры, магический осциллограф. И еще куча-куча всего… Что-то едва слышно тарахтело, стукало с рваным интервалом, что-то издавало равномерные писки.

– Нам уйти? – тихо уточнил Злат. Во взгляде, который он бросал на Платона, была глухая черная тоска.

Я покачала головой. При попадании в чужое сознание всегда был риск уйти слишком глубоко и потерять дорогу назад. Лучше, чтобы кто-нибудь находился рядом.

– А это вообще безопасно – рядом с этой кисочкой-людоедочкой находиться? – Моня похлопала крыльями. – А то залезет и к тебе в голову, не только к Платону, и так уже в душу нагадила, так еще и…

– Моника! – От того, как рявкнул Злат, даже я втянула голову в плечи, а птичка и вовсе свалилась с плеча своего владельца.

– А я что? Я ж ничего. Я ж о тебе, дурак, беспокоюсь, – обиженно отозвалась птица, снова взмывая под потолок. – Кто, если не я?

Орк буквально побагровел, и я поспешила вмешаться.

– Я не могу зачаровать несколько людей сразу. Силы всегда имеют только один вектор направленности. Тут ведь не массовый гипноз. А перемещение части моего сознания в чужое. А в нескольких местах одновременно баюны быть не умеют.

– Бла-бла-бла… – Птичка закатила глаза и села на подоконник.

– Можешь размяться и полетать пока, – кисло улыбнулся ей орк, подходя к окну.

– Да я и тут могу полетать, и вообще, ветрено сегодня…

– Размяться и полетать, – повторил Злат с нажимом, распахивая окно.

Порыв воздуха на мгновение охватил всю комнату, смахнув бумаги со стоящего неподалеку стола.

– Ах какая прекрасная нынче погода, а не пойти ли мне полетать, – высоким голосом пробормотала птичка. А затем вдруг резко повернулась ко мне. – Смотри у меня. Обидишь его – глаза выклюю.

И выпорхнула с подоконника на улицу. Златон закрыл за ней створку.

– Не обращай внимания, она тоже беспокоится о Платоне, вот и несет всякую чушь, – он вымученно улыбнулся.

Я кивнула, не желая углубляться в подробности взаимоотношения хозяина и фамильяра. Хотя врожденное чувство справедливости так и жаждало рассказать птичке о том, что на самом деле произошло восемь лет назад. Судя по поведению Мони, Злат рассказал ей только то, что сам посчитал нужным. Свою версию. Где моя единственная ошибка была выставлена смертным грехом, а он – святым мучеником, которого я же самолично и толкнула на измену.

– Можешь начинать, – поторопил меня Злат. Я вздохнула и присела на табуретку рядом с Платоном. Было видно, что за ним ухаживали, длинные волосы были заботливо убраны в хвост, все чисто, аккуратно. Но он был средним братом из трех Адронов, и полностью седые волосы рядом с молодым, пусть и осунувшимся лицом выглядели дико. Из документов я знала, что это последствия ритуала, под который он попал.

Я осторожно коснулась лежащей поверх одеяла руки. С чего бы начать?

Нужно что-то отвлеченное, что точно не относится к самому ритуалу или к тому, что происходило с Платоном до этого.

Злат и Дитрих уже перепробовали много всего, чтобы вытащить брата, поэтому лучше не пытаться взять нахрапом.

В задумчивости повернулась к окну. Был виден кусочек соседнего здания и голубое небо. Где-то там летает Моня.

Моня!

Я сконцентрировалась, аккумулируя внутреннюю энергию, начала негромко щелкать пальцами, задавая нужный ритм, чтобы настроиться. Наклонилась, зашептала Платону прямо на ухо, в надежде, что он все-таки услышит.

– Я расскажу тебе историю о дружбе, – я уже не щёлкала, но в ушах все равно продолжили раздаваться равномерные монотонные звуки. – О преданной дружбе орка и маленькой птички…

Я мысленно потянулась к чужому сознанию, отрешаясь от всего остального. Палата вокруг начала терять очертания. Сейчас были только мы с Платоном и сказка, которую я рассказывала.

– Сколько бы испытаний ни выпадало на их долю, они всегда оставались вместе…

Я слышала собственный голос всё тише и тише. Еще немного, и моя история перейдет в его.

Перед внутренним взором вспыхнуло чужое воспоминание. Я все еще сидела на стуле, наклонившись над Платоном. Но одновременно с этим я была тут, рядом с мальчиком лет двенадцати, который подглядывал из-за двери.

Кабинет, похожий на школьный. Только везде кадки с цветами, клетки, аквариумы, какие-то коробки.

Мальчик на мгновение отстраняется, и я вижу надпись «Живой уголок». А затем слышу голос. Он звучит изнутри кабинета с живностью.

– Да не слушай ты их! Они идиоты и не понимают. Ты орел. Настоящий орел, а то, что другие пока этого не поняли, это их проблемы. Я назову тебя Молния! Будешь моей Молнией? Прямо как папина фирма! У него крутая фирма! Я бы хотел себе такую…

Мальчик, за которым я наблюдаю, просовывает в дверь голову. И тут же раздается крик.

– Платон! Какого фига ты тут делаешь?! Следил за мной?!

Платону ничего не остается, кроме как перестать прятаться и войти.

Внутри живой уголок оказался гораздо больше, чем я ожидала. Тут действительно было на что посмотреть. И рыбки, и морская свинка, волнистые попугайчики, хамелеон… Но тот, за кем наблюдал Платон, сидел в самом дальнем углу, у клетки с обычным сизым голубем.

Я узнала его с первого