занимался любимым занятием: ставил себя на место преступников. Куда поведет Бархан своих архаровцев? Насколько они прислушиваются к советам Бугровского – если этот демон, конечно, с ними? Беглецы могут сделать хитрый маневр – уйти с направления на Аргол, отсидеться в каком-нибудь логове, дождаться, пока поиски прекратятся. А потом уже идти. Но это повлечет потерю времени – сутки, двое, а людям надо есть, спасаться от гнуса, противостоять «прелестям» суровой местности. При этом не разругаться, не поубивать друг друга. Тайга лишь на первый взгляд напичкана едой. Прихватит – замаешься искать пропитание. Корешки грызть, давиться горькими ягодами? Птицу или живность надо еще поймать, постараться, чтобы дым костра не засекли с вертолетов. Если повезет, подстрелить крупную дичь, но пальба сопряжена с риском – сразу слетятся охотники. Да и Бугровскому нет никакого интереса коротать недели в тайге, его задача – поскорее добраться до Аргола. А оттуда – в более значимый населенный пункт…

В шесть часов вечера группа уперлась в болото. Под ногами чавкало, почва прогибалась. Тревожные окрики пробежали по цепочке. Сержант Бурмин успел схватиться за нависшую над топью упругую ветку, она спружинила, потянула вверх. Сержант завис, болтая ногами, дико ругался, требовал его снять. Товарищи ржали, впрочем, недолго.

Рядовой Сизиков решил обогнуть трясину, уверив сослуживцев, что у себя в деревне и не такие топи осваивал, перепрыгнул на участок, поросший травой. «Твердь» вдруг разверзлась с плотоядным чавканьем, полетели «кисельные» брызги – рядовой и ахнуть не успел, как с головой ушел в трясину! Товарищи обомлели. Только автомат зацепился за ветку и повис на ремне – в точности, как сержант Бурмин. Последнему пришлось самостоятельно сползать – на него перестали обращать внимание. Вспучилась топь, вынырнул рядовой Сизиков с выпученными глазами, отчаянно забил руками! Он задыхался, глаза вываливались из орбит.

Загомонил служивый народ. Не растерялся Шабанов, схватил сучковатую жердину, бросил утопающему: «Хватайся!» Боец вцепился в жердину, его тащили вчетвером. Трясина не хотела отпускать, поддавалась неохотно. Бойца схватили за шиворот, выволокли на сухое. Беднягу трясла крупнокалиберная дрожь, зуб на зуб не попадал. Он начал вдруг себя ощупывать, потом застонал, откинулся. На парня было страшно смотреть – лицо синее, весь в болотной жиже.

Набросился старлей Ракитин: какого хрена ты тут устроил, солдат?! Заняться больше нечем? И что теперь делать с тобой, рожа ты слепошарая?! Рядовой лишь смотрел в одну точку и повторял, как заевшая пластинка:

– Я в порядке, товарищ старший лейтенант, я в порядке, товарищ старший лейтенант…

Скорчил мученическую мину сидящий на кочке Войцеховский, обхватил ладонями раскалывающуюся голову.

– Да ладно вам драматизировать, ничего страшного, – миролюбиво резюмировал Худяков. – Ну, искупался в болоте, подумаешь. Пустяки, дело житейское. Отделался испугом. Не зима же, вон какая жарища… Эй, у кого-нибудь сменка есть?

– Есть, товарищ лейтенант, у меня, как в школе на продленке – все есть, – Шабанов жердиной пытался снять с ветки автомат. Зацепил, стал плавно переносить над трясиной. Все следили, затаив дыхание, облегченно выдохнули, когда оружие легло на землю. Утрата автомата – то еще удовольствие, всю часть проверками затерроризируют.

– Есть, говорю, сменка. – И Шабанов закончил под гогот собравшихся: – Только она того, не фонтан, в ней семеро умерли…

Порой их преследовал припадочный смех, иногда наваливалось оцепенение. Трясину обогнули, вошли в горелый лес, где практически ничего не росло. На голой земле обнаружили следы – совсем недавно здесь прошли люди! Снова возбудились, открылось второе дыхание. Рассыпавшись, медленно двинулись дальше, держа оружие наизготовку.

Несколько лет назад в районе свирепствовал сильный пожар, он хорошо проредил тайгу. Торчали, как мачты, обгорелые стволы, почерневшие ветки ломались от малейшего прикосновения. Спрятаться здесь было невозможно – лес просматривался насквозь.

– Кровь, товарищ майор, – заметил наблюдательный боец. – Смотрите, кто-то к дереву прислонился, ладонью уперся… Правда, давненько это было. – Он ногтем потер находку, ощупал пальцами. – Загустела уже, почернела. Видать, зацепили мы кого-то…

«Тебя бы так мордой о сучок», – подумал Каморин, но промолчал.

Лес закончился. Дальше огонь не распространялся. За деревьями показался крутой глинистый обрыв. В низине лежало озеро – уютное, в компактной природной чаше. Зрелище завораживало. В неподвижной прозрачной воде поблескивали лучики заходящего солнца. Озеро окружали заросли камышей. Пастораль дополняло утиное семейство, чинно переправляющееся через водную преграду. Первой с важностью плыла мама-утка, за ней выстроились в колонну утята. Плыли плавно, не сбивая строй. Слева под обрывом теснились груды булыжников, пройти там было проблематично. Справа озеро можно было обогнуть, по курсу чернел лес.

– Искупаемся? – в шутку предложил кто-то.

– Я сейчас кому-то искупаюсь, – проворчал Войцеховский. – Долго еще в дерьме купаться будете… Так, орлы, все вниз, рассредоточиться, обходим озеро справа…

Солдаты ворчали: орлы-то орлы, да вот летать не научились. Самый рискованный кубарем скатился с откоса, лишь чудом избежав увечий. Правее нашли спуск, по которому, судя по всему, и прошли зэки. Сползали по одному, поддерживали майора Войцеховского. Тот снова начал всех тормозить. Подозрительно покашливал рядовой Сизиков, одетый в армейские обноски. Над ним продолжали пошучивать: дескать, все правильно сделал, будет что внукам рассказать. Сизиков вяло огрызался. Обстановка расслабляла.

Короткими перебежками бойцы припустили в обход озера, а когда до леса оставалось метров полтораста, оттуда загремели выстрелы! Покатился сержант Бурмин, скорчился за кочкой, выставив ствол.

– Ага, суки, выдали себя!

Под пули никто не рвался. Военные разбежались, залегли. Рухнул как подкошенный Войцеховский, выдернул из кобуры пистолет.

Никто не пострадал. Хоть какая-то определенность!

Олег подполз к Худякову, тот разглядывал лес через мушку прицела. Поднялись два солдата, перебежали – успели упасть, прежде чем попали под огонь. Худяков выпустил несколько патронов и продолжил всматриваться. Остальные тоже стали стрелять – преимущественно одиночными.

– Отставить… – хрипел Войцеховский. – Экономить патроны… А то будем шапками этих мразей закидывать…

Боеприпасы кончались у обеих сторон, это чувствовалось. Перебежал сержант, поднялись еще двое – в лицах ни кровиночки, но глаза горели.

«Совсем ведь пацаны еще, – подумал Каморин. – В Афгане за такую легкомысленность быс-тро свинцом набивают».

На этот раз обошлось. Вскрикнул боец, но всего лишь от испуга – пуля обожгла, пролетая мимо.

– Что, Нечипорук, тяжел ратный труд? – язвительно выкрикнул сержант. – Товарищи офицеры, что делать будем? Может, на штурм?

– Остришь, Бурмин? – прохрипел вгрызающийся в землю Ракитин. – А ну, отставить! Острить будешь в специально отведенное для этого время!

Он не мог принять решение, косился на майора. Тот нервничал, не решался отдать приказ.

– Все назад, орлы! – наконец, решился Войцеховский. – Обходим озеро с другой стороны! Да не вставать – ползком, а то буду потом краснеть перед вашими мамашами…

«Успешно отступаем», – пошутил какой-то остряк.

Солдаты