участок. Полосатое животное с отчаянным писком метнулось в кустарник, Чакки отважно бросился за ним. Минут через пятнадцать он вернулся в дом, изрядно помятый, но непобежденный.

День прошел бездарно. Если бы не трава у дома, то и вспомнить нечего. На ужин были сырные палочки с гренками, у Чакки – собачий корм. В принципе, одно и то же. Питомец сладко посапывал на коврике под дверью, я пыталась уснуть на втором этаже – чтобы раньше встать и подольше ничего не делать.

Тревожное состояние не отпускало. Я ворочалась на нашей с Дэном супружеской кровати. По потолку блуждали тени, воздух звенел, подрагивал. Я забылась, но через некоторое время очнулась, подошла к окну и отогнула шторку. Городок мирно спал. В паре домов работало дежурное освещение, призванное отпугивать грабителей. Не припомню, чтобы здесь кого-то грабили. Остальные участки погружались в темноту.

Дорога была пуста. Горел фонарь, разбрызгивая неяркий свет. На другой стороне дороги, практически напротив меня, стояла машина. Тоскливо заныло под ложечкой. Чего бы ей там стоять? У местных нет привычки бросать свой транспорт на дороге. Я таилась за шторкой, всматривалась. Двигатель не работал, осветительные приборы были выключены. Но в салоне кто-то присутствовал, иногда ворочался.

По очертаниям машина напоминала давешний «Остин» с номерами, выданными не в штате Вирджиния. Это были очень неприятные минуты. В горле пересохло, призрак провала, помахивая крыльями, начал виться над головой.

Прошло минуты четыре, в окружающем пространстве ничего не менялось. Только в салоне автомобиля замерцал огонек. Я тоже иногда курю – если волнуюсь. Мысли заворочались под черепной коробкой. Это могло быть по любую душу, не только по мою. Вспомнились слова Мэгги Робсон – люди в черном еще вчера блуждали по местечку, присматривались. Тогда они были в другой части городка, теперь – в этой. Что их привлекло в Плезанс-Крик? Моя радиостанция или что-то еще? Если найдут и начнут проверять мою подноготную, могут всплыть интересные факты, и ближайшие семьдесят лет я проведу в федеральной тюрьме. Хорошо, что предупредили…

Трепать себе нервы однозначно не стоило. Но спокойствие не возвращалось. Я была одна во вражеском окружении. Раньше из пикантных ситуаций выпутывался Дэн, а теперь Дэна не стало.

Я словно приросла к окну. Меня могли заметить и задаться вопросами. В любых непонятных ситуациях американцы вызывают полицию, но я же не собиралась это делать? Стоять под окнами законами штата не запрещалось – даже самыми тупыми. Запрещалось плевать в морских чаек, охотиться на енотов после двух часов ночи, заниматься сексом при включенном свете и в любой позе, кроме миссионерской. А вот под окнами стой на здоровье…

Я все же уснула, и остаток ночи прошел спокойно. На рассвете я подкралась к окну, осторожно выглянула. «Остин» пропал. Но дальше по улице стоял безымянный фургон, которого вчера точно не было. Обложили. Я хотела все знать. Привела себя в порядок, выпила кофе, выпустила Чакки погулять. Это несносное животное снова с кем-то сцепилось – на этот раз с котом. Чакки вернулся в дом обиженный, с поджатым хвостом, свернулся калачиком на коврике.

– Это жизнь, малыш, – назидательно сказала я. – Но ничего, когда-нибудь мы им всем отомстим.

Вторую чашку кофе я пила на веранде, мрачно наблюдая за фургоном. На нем было что-то написано, но точно не «ФБР». «Надо пирог испечь, – осенило меня, – с яблоками, вишней и сливами. Лишним не будет. Заодно и сама поем».

Ингредиентов дома не было – все продавалось в местном универсальном магазине. Заодно я хотела купить продукты – худеть дальше было уже страшновато.

Приведя себя в порядок, я обнаружила, что фургон пропал. Но осадок остался.

Супермаркет находился через три квартала. Я съехала с подъездной дорожки и под пристальным взором Мэгги Робсон отправилась за покупками.

Магазин был вместительный, и стоянка для автотранспорта – соответствующая. Я приткнула свою лилипутку и, беззаботно помахивая сумочкой, отправилась в лоно местного изобилия. Слежка отсутствовала – я вряд ли могла ее проморгать. Значит, пока живем.

В магазине было людно. Городок маленький, все друга знали, я заколебалась со всеми здороваться! Бродила по торговым площадям с приклеенной к губам улыбкой, складывала покупки в тележку. Сметана и творог в Америке были отвратительные, я уже забыла, какой у них настоящий вкус. Зато в отделе полуфабрикатов глаза разбегались. Покупай, бросай в микроволновку, и все готово. Три месяца назад жители городка поглядывали на меня с сочувствием, перешептывались за спиной. Теперь перестали – разве только обсуждали мою худобу.

Наполнив тележку, я поставила ее у кассы и побежала в туалет. Но первым делом завернула к таксофонам за углом. Абонент отозвался на третьем гудке.

– Ой, здравствуйте, – зачирикала я. – Это фирма мистера Богарта? Вас беспокоит Кристи из Плезанс-Крик, вы устанавливали нам кондиционеры. Не хочу придираться к вашей работе, все отлично, но одно из устройств протекает. Вы не могли бы прислать специалиста? Мой адрес должен у вас сохраниться… Спасибо вам огромное, буду ждать…

Это был канал экстренной связи, ничем не защищенный. Пользоваться им допускалось только в крайнем случае. Через три минуты, поправляя предметы гардероба, я покинула дамскую комнату, заспешила к кассе. Затем сгружала покупки в машину, отдельно пристроила бутылку «Джонни Уокера», за которую заплатила целых десять долларов. Кассирша-мулатка, пробивая виски, осуждающе покачала головой и прочла мне лекцию о вреде женского алкоголизма. Я уважительно ее выслушала, посетовала, что нечем законспектировать. Похоже, она обиделась. Я тоже обиделась!

Прибыла домой, стала таскать покупки в дом. Подбежал Чакки, сел, распахнув пасть. Я вложила в нее ручки от картонного пакета.

– Неси в дом, поставь у стола, но только будь, пожалуйста, осторожен. Потом вернешься, заберешь вот этот пакет, последний.

Странно, но Чакки все сделал как надо. Я задумалась – он точно собака? Села на стул, передохнула, стала перекладывать покупки в холодильник. Вновь начиналось тягостное ожидание. Я включила духовку, стала что-то готовить. Прогулялась до почтового ящика, извлекла из него бумажный мусор. Как же любили кандидаты на посты в заксобрании штата засорять гражданам мозги!

Назревала выборная кампания, завозились пауки в банке. Некто Мэйсон Харрис рвался в депутаты от нашего округа. Обещал буквально все – тот же коммунизм, но с американским лицом. Противно читать. Мздоимец – тот еще. Не знаю, считается ли это сейчас преступлением, но ранее в штате действовал закон, запрещающий коррупционную практику взяточничества всем лицам, кроме кандидатов на выборные должности. И это, кстати, не шутка.

Через пару часов у дома Мэгги Робсон остановился подержанный «Форд», из него вышел молодой мужчина в костюмчике и