еще хватило наглости показать ей язык и засмеяться, когда она его выругала.

Рэй Линн взяла ржавое ведро с кукурузой, стала рассыпать ее вокруг, подзывая кур, и те принялись с кудахтаньем клевать зерно у ее ног. Внутренне кипя, Рэй Линн взглянула на небо. Еще и солнце не успело подняться, разогнать утренний туман, а Крэндалл уж тут как тут. Буч подошел к ней и тоже посмотрел на небо, должно быть сообразив, что явился слишком рано. Но это не помешало ему снова завести речь о своей дикой идее.

– Что скажешь? Может, сегодня? В самый раз будет. Денек-то вон какой славный, солнечный.

Рэй Линн продолжала разбрасывать кукурузу. Ее всю трясло, хотя на дворе было уже жарко. Буч подошел и стал смотреть на нее, переминаясь с ноги на ногу, – видно, ждал, что она пригласит его в дом.

Наконец он сказал:

– От Юджина ничего не слыхать?

Ложь сорвалась с ее губ легко, как плевок на землю:

– Ничего.

Буч нервно потер руки.

– Правда ничего? Хм…

Рэй Линн отнесла ведро в сарай и вышла оттуда с тяпкой. Она словно не заметила внезапного появления Буча у двери, хотя на самом деле это ее напугало. Хотела пройти мимо, но он схватил ее за руку.

Она закричала:

– Пусти!

– Не пущу, – ответил он, – пока ты не выслушаешь, что я хочу сказать.

Рэй Линн перестала вырываться и уперлась взглядом в землю.

– Если хочешь, чтобы я помалкивал о том, что видел, плати. Ты все-таки застрелила своего мужа, моего единственного друга, и он умер. Это не шутки. Если хочешь знать, я сам написал Юджину. Сообщил, что его папаша скончался и что мне есть о чем с ним потолковать.

Рэй Линн хотела было дать ему тяпкой по ноге, но Буч как-никак всю жизнь работал на ферме – накачал мускулы, пока рубил дрова, таскал тяжелые тюки с сеном и управлялся со свиньями. Рэй Линн казалось, что от него и пахнет-то свинарником. Он вырвал у нее тяпку и отшвырнул в сторону, потом обхватил за талию. Рэй Линн попыталась отпихнуть наглеца, но его это не смутило.

– Мне почему-то кажется, что, если Юджин все узнает, ему это дело не понравится.

Отвернувшись от него, Рэй Линн выдавила:

– Вот ты и показал свое истинное лицо, Буч.

– Я не так уж много хочу, если подумать.

– Хороший же ты друг, оказывается!

Она протянула руку, чтобы схватить его за волосы и дернуть как следует, но он вдруг сам выпустил ее. Рэй Линн уже хотела выругать его, но тут увидела, что́ заставило Крэндалла разжать руки: письмо Юджина выпало из кармана и валялось на земле между ними.

– Так-так, – проговорил Буч, – что это у нас тут?

Рэй Линн попыталась перехватить письмо, но Буч оказался проворнее. Он поднял конверт и повернулся к Рэй Линн спиной. Она пыталась вырвать письмо у него из рук, но он, не переставая уворачиваться, развернул единственный листок. Слова, которые там были написаны, Рэй Линн знала наизусть.

Крэндалл вскинул голову.

– Вот черт. Кажется, старина Уоррен забыл упомянуть кое-что важное в этом своем завещании. Ну и ну. А Юджин, как я погляжу, хочет меня видеть.

Ух, как же он ее взбесил. Не его это дело!

Буч вернул Рэй Линн письмо, и она снова сунула конверт в карман фартука. Буч раскачивался на пятках и поглядывал на нее исподлобья.

– Кажется, нам надо поторопиться, – сказал он.

– Ты с ума сошел, если на что-то рассчитываешь, – ответила Рэй Линн.

– Ничего не сошел, – возразил Буч. – Если только от любви к тебе, Рэй Линн. Я всегда был без ума от тебя, только виду не показывал из уважения к Уоррену. Ну… может, иногда проскакивало. Но ты послушай, что я тебе скажу: один разочек только согласись, и я сдержу обещание. Ни слова не скажу. Ну же, милая. Я буду ласковым. Ничего плохого тебе не сделаю. Вот так нежно-нежно возьму тебя и…

Рэй Линн развернулась и направилась к дому.

Крэндалл крикнул ей вслед:

– Ладно-ладно! Дам тебе еще немножко подумать. Мне не жалко. Ты согласишься. Мне все равно где. По мне, хоть прямо тут, во дворе. Или я получу свое, или расскажу Юджину, что здесь произошло. Он адвокат, сама понимаешь, и вряд ли тебе так уж в тюрьму охота.

Она оглянулась через плечо в надежде, что он уже уходит, но он истолковал этот взгляд по-своему. Ухмыльнулся и сказал:

– Вот так-то лучше.

Рэй Линн вбежала в дом и опрометью бросилась в спальню. Хлопнула входная дверь. Он вошел за ней.

– Э-ге-гей! Ты где? Спорим, я знаю. В спальне, на кровати уже сидишь. Давай, раздевайся, я иду!

Рэй Линн развернулась лицом к двери. Буч возник в проеме, и при виде пистолета, который она сжимала в руках, лицо у него удрученно вытянулось, будто у старого бладхаунда.

– Ну, елки зеленые, Рэй Линн. Я что, так плох, что ли?

Она нацелила ствол ему в грудь. Крэндалл попятился, когда она шагнула к нему.

– Женщина, ты совсем умом тронулась.

– Убирайся из моего дома, – отрезала она.

– Недолго ему быть твоим. Я расскажу, что ты сделала, не сомневайся! А я-то еще думал пустить тебя пожить.

Рэй Линн вскинула пистолет, и Буч отскочил с криком:

– Совсем рехнулась!

Он бросился к своему грузовику и укатил по тропинке, оставив за собой шлейф пыли и противный привкус у Рэй Линн во рту. Она вышла во двор и стала ждать: опасалась, как бы он не вернулся. Через некоторое время, убедившись, что Крэндалл все-таки убрался отсюда, она вытащила матрас из спальни во двор. На нем осталось страшное пятно после того, что сделал Уоррен, поэтому Рэй Линн спала теперь на диване. Она облила матрас скипидаром, бросила зажженную спичку и стала смотреть на пламя, сгребая ошметки золы обратно в костер, чтобы огонь не распространился дальше. Она смотрела, как языки пламени пляшут над потемневшими пятнами засохшей крови, как пожирают их. В том, как горело их супружеское ложе, было что-то очищающее, хотя Рэй Линн и не могла бы выразить это словами. Словно вместе с матрасом она сжигала память о том, что произошло.

В ту ночь, лежа на диване, сжимая в руках пистолет и подушку, на которой раньше спал Уоррен и которую она решила сохранить, потому что от нее все еще пахло им, Рэй Линн, вместо того чтобы молиться, говорила с мужем, как будто он был рядом.

– Я скучаю по тебе. Ты хорошо заботился обо мне все эти годы.