Никто не задавал вопросов и не спрашивал, что нужно делать. Врени перехватила взгляд Юлди — такой же растерянный, как у неё самой. Эб только кивнул — и женщины принялись распрягать лошадей, разворачивать телеги и запрягать коней снова. Так же без лишних вопросов обоз тронулся в путь к оставленной позади развилке. Врени не сразу поняла, что они едут к примеченной Эбом речке, которая как раз недалеко от основной дороги делала изгиб. Там, в изгибе телеги поставили в круг, проверили оружие и принялись ждать. Костров не разводили, поделили между собой хлеб и солонину. Издалека до обоза изредка доносились крики, из которых ничего нельзя было понять.

Врени подошла к Даке и села возле неё. Молодая женщина держала на коленях меч. Глаза её горели — как всегда, когда наёмники ввязывались в драку.

— Что теперь? — спросила цирюльница.

— Увар умный, — засмеялась Дака. — Харлан с ним! Сыновья его с ним! Иргай с ним! Подержи Сагилла. Мне Ольви перепеленать надо.

Цирюльница покорно взяла ребёнка и стала смотреть, как Дака ловко обходится с маленькой оборотницей. Та, похоже, всё порывалась превратиться, но приёмная мать ловко удерживала девочку и не давала начаться обороту.

— Боится сильно, — пояснила Дака. — Когда боится — превращается. Нехорошо. Нельзя бояться. В нашей семье никогда не боялись. И она не будет.

До них донёсся протяжный вой. Волчий, но почему-то наводящий ещё больше жути. Врени невольно вздрогнула. Девочка тоненько заскулила.

— Нельзя, Ольви! — строго окрикнула Дака. — Надо быть смелой!

— Это оборотни, — сказала Врени. — Так воют не волки, а оборотни.

— Нашли чем пугать! — отмахнулась Дака. Она справилась с извивающимся ребёнком и ловко запеленала так, что маленькая Ольви не могла пошевелить и пальцем. — А то мы оборотней не били.

— Смеркается, — не успокаивалась Врени. — Ночью они нас учуют, а мы их не увидим.

— Некогда им будет нас чуять, — рассердилась Дака. — Увар не даст! Харлан не даст!

А если их уже убили?

Но говорить об этом Врени не стала.

Они так и просидели почти до самой ночи, когда вдруг раздался крик — словно птица так кричала, только вот цирюльница отродясь таких не слыхала. Кривой Эб отозвался таким же воплем. Когда ему в ответ засвистели, приказал убирать оружие и разводить костры. Женщины заулыбались, со смехом принялись за работу. Мальчики наносили воды, мужчины сняли доспехи.

* * *

Но первыми к обозу выехали чужие.

Врени, разинув рот, смотрела, как из темноты появляются разодетые в парчу и бархат всадники. Правда, местами их одежды были порваны, а кое-где, похоже, заляпаны кровью, но в вечернем полумраке это не портило впечатления. Они гордо сидели на мощных конях, на головах у чужаков были шапки из дорогого меха, каждая украшена пером — у кого-то большим, а у кого-то маленьким пушистым пёрышком. Один из всадников что-то провыл-пролаял и все они засмеялись.

Оборотни.

Оставшиеся с обозом наёмники повскакивали, сжимая в руках оружие, но тут откуда-то сбоку выехал Увар.

— Большеногая! — крикнул он, спешившись. Цирюльница поспешила заняться своим делом.

* * *

Как выяснилось, Увар наткнулся на тех самых разбойников, которых искал, но кусок оказался не по зубам. Неизвестно, что с ними бы случилось, если бы на помощь не подоспел отправленный магнатами отряд. Вся знать в той стране сплошь были оборотнями или их родственниками. Но не полудикими варварами с плохим оружием, к которым наёмники уже привыкли, а гордыми как сам Враг, богатыми властителями земли и крестьян в своей стране.

Юлди был счастлив: тут он смог начать проповедовать оборотням, не дожидаясь, пока вырастет малышка Ольви. Как ни странно, его даже слушали. Особенно когда он сказал, что главная цель таинств и праведной жизни — после смерти попасть в войско Заступника и сражаться в небесах ради того, чтобы выстоял мир и жили потомки. Правда, некоторые спрашивали, как попасть к Врагу, много ли он хочет жертв при жизни и строго ли спрашивает после смерти. Идея загробной битвы пришлась оборотням по вкусу. Юлди огорчало то, что его новая паства не желает интересоваться проповедью любви и добра, но, после того, как он хитрым приёмом сумел побороть сына одного из магнатов, оборотни сошлись во мнении, что в добре и милосердии определённо что-то есть.

Увар взял с собой Харлана и на чудовищной смеси нескольких языков успешно вёл переговоры с магнатами. Он не забывал о том, что должен проложить для Братства Помощи дорогу на восток и сумел увлечь местную знать рассказом о тех выгодах, которые сулит объединение. Заступник ли ему подсказал, Враг ли нашептал, но Увар даже сумел повернуть дело так, будто Дюк не просит разрешения, а обещает привести сюда опытных проповедников. Они-де научат местных крестьян строить церкви, молиться и верить в то, что в земной жизни нужно потерпеть ради воздаяния в загробной.

Огорчалась только Дака, которой несколько надменных оборотних предложили утопить дурного щенка или свернуть девочке шею. Добра, мол, не будет от эдакого волчонка. Если не умеет себя держать в лапах, всю стаю подведёт. Избавиться от неё надо. Кабы не Иргай, быть бы тогда драке и большому шуму.

Всё шло неплохо, вот только короны Тафелона в этих землях не было. Разбойники — те, которых удалось захватить в плен, — самыми страшными клятвами поклялись, что отдали её одному страшному князю на юге. Показать дорогу они отказывались даже по угрозой пыток и видно было, что князь пугает их куда больше, чем всё, что им могут сделать люди.

Врени уж начала бояться, что теперь они навсегда поселятся в этих землях, где простые люди так и шипели, а знатные ещё и рычали.

Ночью раздался стук в окно и тихий голос произнёс:

— Жду Освобождения, сестра.

— Жду Освобождения, брат, — сквозь сон проворчала Врени, но тут же вскочила: — Паук?!

— Какая ты догадливая, Большеногая, — засмеялся убийца, который успел влезть в комнату к цирюльнице. — Дело есть.

— Знаю я твои дела, — рассердилась цирюльница. — За твоё прошлое дело меня Увар чуть из отряда не выгнал.

— Так у меня до твоего Увара дело и есть, — отозвался высший посвящённый. — Вставай, проводи меня.

— Сам найти не можешь?

— Если б мне его голова была нужна — без тебя бы управился, — пояснил убийца, и Врени тут же расхотелось спать.

— А не врёшь? — усомнилась она, отбрасывая одеяло. Спала она всегда в одежде, чтобы быть готовой среди ночи вскочить и побежать лечить какого-нибудь мелкого дурачка, поигравшего отцовским ножом, пока взрослые спят.

— Вставай-вставай, — вместо ответа сказал Паук. — Делать мне нечего, дурных баб по ночам уговаривать.

— Уговаривай добрых, — ухмыльнулась цирюльница.