Она медленно поднималась по лестнице и прислушивалась к эху своих шагов. И всё думала о том, почему же Стас не оглянулся. В какое-то мгновение ей показалось, что она одно-единственное живое существо на всём белом свете. Но Антонина тотчас стряхнула с себя неизвестно откуда взявшийся морок.

«Мало ли, почему человек не оглянулся, – внушала она себе, – может быть, задумался о чём-то или просто-напросто устал. Это на пенсии прохлаждаешься целыми днями, а Стас работает. И работа у него не абы какая, а ответственная. Человек в постоянном напряжении. А тут ещё пляжные гуляния до ночи», – Тоня тихо вздохнула.

И казалось бы, успокоилась. И всё ж таки, открывая ключом входную дверь, успела подумать: «Наверное, ему моя фигура в купальнике не понравилась». Это всё чебуреки черноморские! Сколько они их с внуками уписали! Вот они и отложились у неё на спине и на талии складочками.

Василий ждал её в прихожей и сразу же начал ластиться к ней и громко мурлыкать.

– Ты, наверное, проголодался, – проговорила она вслух, хотя, уходя из дома, наполняла его миску едой.

Антонина умылась и прошла вместе с котом, который умудрялся проскальзывать при каждом её шаге между ног, оказалась на кухне, достала из кастрюли отварную грудку, нарезала её кусочками и положила в миску кота.

Василий ел нехотя, словно делая ей одолжение, и Антонина догадалась, что кот не столько проголодался, сколько соскучился.

– Тогда идём спать, – сказала она.

Спала она неважно. Всю ночь ей снились напольные весы, которые гонялись за ней по всей квартире.

Она снова забыла опустить портьеры, и нахальный месяц, усевшись с ногами на подоконник, стал показывать на неё пальцем и хохотать.

Время от времени он спрашивал кота:

– Видал, какая бегемотиха? Ой, я просто не могу!

И кот, вместо того чтобы заступиться за неё, кивал, соглашаясь с месяцем.

Антонина проснулась в холодном поту. Кот спал на её подушке, отвернувшись мордочкой к стенке. А месяц действительно висел перед её окном и пялился во все глаза в комнату.

Антонина встала, прошлёпала по полу босыми ногами и опустила портьеры. Пошла на кухню, налила себе целый бокал воды и залпом выпила его. Потом вернулась в спальню, села на кровать и растолкала кота. Кот выглядел сердитым.

«Чего тебе?» – спрашивал его взгляд.

– Вася! Как ты думаешь, – спросила она, – я правда очень толстая?

Наверное, Василий понял по интонации голоса хозяйки, что она страдает, он приблизился к ней, запрыгнул на колени, встал на задние лапы и, уткнувшись в самое ухо, тихо замурлыкал.

– Даже и не успокаивай меня, – вздохнула Антонина, отстраняя кота.

Но от Василия избавиться было не так-то легко. Он забрался к ней на плечо и продолжал мурлыкать. Смирившись с кошачьей нежностью, Антонина снова легла на постель и под волшебное мур-мур спокойно проспала до самого утра. И сны ей снились лёгкие, приятные, успокаивающие. Она не запомнила, что именно в них происходило, знала только, что они обещали ей нечто необычное, чуть ли не сказочное.

Короче, проснувшись утром, Антонина чувствовала себя счастливой.

До тех самых пор, пока не раздвинула портьеры. Утро было сырым и хмурым. На небе не было видно ни единого просвета. За окном тихо моросил мелкий дождь. Антонине показалось, что уже наступила осень, и к ней вернулось её печальное настроение.

Накормив кота, она обжарила горсточку кофейных зёрен, смолола их на ручной кофемолке в виде мельницы и сварила покрепче в турке. Потом села пить кофе, пила долго и почему-то вспоминала всех своих троих мужей, как она с ними познакомилась, как встречалась, как выходила за них замуж и как потом расставалась.

«Всё одно и то же», – подумала она.

В её жизни, как и в жизни любой другой женщины, были взлёты и падения, но она никогда не расстраивалась из-за своей фигуры, веснушек на носу и отсутствия балетной грации. Она как-то никогда не сомневалась в своей привлекательности и даже шутила:

– Пусть я не красива, но зато чертовски мила.

И на самом деле всё было при ней – и выразительные глаза, и пышные волосы, и по-прежнему гладкая кожа. Ну набрала она за последнее время пару-тройку лишних килограммов, но это же не конец света!

– Или конец? – спросила сама себя вслух Антонина, повертела в руках серебряную ложечку и положила её на блюдце рядом с чашкой недопитого кофе. Потом она встала и подошла к большому зеркалу в своей мини-гардеробной.

Антонина крутилась и так и сяк, пытаясь разглядеть себя со всех сторон.

И в результате вернулась на кухню, ещё более недовольная собой, чем покинула её час назад.

«Это всё Стас», – подумала она и вздохнула.

Хотя он никогда ничего не говорил ей о её фигуре и даже не намекал. Неужели она на старости лет влюбилась и теперь мается дурью?

Антонина сняла трубку стационарного телефона, намереваясь позвонить своей близкой подруге Виолетте Павловне Травниковой.

Виолетта была похожа на лето – всегда яркая, весёлая, жизнерадостная. Не женщина, а сплошной праздник. Виолетта когда-то танцевала в кордебалете. Примы из неё не получилось. Но это ничуть её не огорчало. Она меняла наряды и любовников.

Только подругу Антонину никогда не выпускала из виду и держалась за неё, говоря:

– Мы с тобой, как чаши весов, уравновешиваем друг друга. Фейерверк моих эмоций и твоё благоразумие.

Так и было всю их жизнь, хотя, может, и не всю, но последние сорок лет точно.

Однако рука Антонины, поднявшая трубку, зависла в воздухе. Она вдруг поняла, что не знает, что хочет сказать подруге. Все её мысли, точно рассыпавшийся по полу горох, растащили по щелям подсознания мыши. И она никак не может их отыскать и собрать в кучу.

«Что ты морочишь тут голову, – сказал ей внутренний голос, – признайся хотя бы сама себе, что ты влюбилась, как девчонка!»

«Не говори глупостей!» – возмутилась Антонина.

Она достала свой талмуд – толстую тетрадь, в которую она систематически записывала всё, что, как ей казалось, однажды может пригодиться – адреса, телефоны, рецепты, – и стала листать её. На глаза ей попался телефон массажиста, и она, не раздумывая, записалась к нему на сегодня. В старые добрые времена к этому массажисту нужно было записываться недели за две вперёд. Но теперь кризис, и клиентов даже у хороших специалистов мало.

Массажиста звали Мишей, хотя надо было бы уже давно звать Михаилом Михайловичем. Но так уж сложилось – Миша да Миша.

И он звал её Тонечкой. Вот и на этот раз увидел ее, заходящую в его кабинет, обрадовался:

– Тонечка! Как ты похорошела!

– Ты