– Эээ… – мне было стыдно, – в бортпитании.

– Печиво? Ну понятно.

Так, слово «печиво» характеризовало мой вид деятельности. «Ребята, это Кристабель. Она из цеха по печиву», – так позже представляла меня Клео своим знакомым пилотам, проходившим мимо, и мне каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. Хотя «печиво» звучало веселее, и иногда я мысленно заменяла его на «плачиво», ожидая по утрам автобус на остановке «Гора». Я ехала в автобусе в распахнутые объятия двух железнодорожных деревянных стражей, и меня ожидала очередная смена с печивом-плачивом.

19 Нем. «Тоска, страсть, томление по чему-либо, острое желание чего-либо»; один из основополагающих терминов в немецком романтизме.

Клео была моей ровесницей. Noch einmal!20 – у нее были потрясающей красоты волосы. Только у Клео и молодого Джимми Пэйджа были такие волосы. Она сказала, что здесь, в этой компании ее ничего не держит, да и вообще, она не так материально зависима, чтобы вкалывать как проклятая. Клео пришла сюда работать для того, чтобы написать книгу об авиации. Черт, сколько же вокруг писателей развелось, зеленому яблоку негде упасть. А Клео сочиняет роман, авиационный роман, вместе со своим напарником, тоже бортпроводником, они летают вместе, на одном самолете, и раньше жили вместе, Клео сказала, она сочиняет роман о том, как живется бортпроводникам.

Например, о том, каким невероятным спросом на борту пользуется томатный сок или что-то вроде того, я плохо запомнила… Она рассказывала мне сказочные истории про далекие края, которые я записывала на диктофон, и некоторые из них потом перегоняла на бумагу. Клео привозила мне магнитики на наш с Дантесом холодильник из всех городов, куда она летала. Клео была абсолютно богатой, и у нее была идеальная прическа. Она никогда в жизни не стояла на расфасовке касалеток, она была легка, как перышко, девушка с неба, и наша фольгой скрежетавшая рутина ее не касалась. Вот если бы и я тоже могла бы стать стюардессой… Дантес однажды сказал: «Кристабель, эти идиоты в отделе кадров просто не знают, кого потеряли. С твоим умом и внешними данными ты бы стала самой лучшей стюардессой, какие еще не встречались ни Хельге, ни Герберту!» Было бы так здорово тоже летать вместе с ними, с этими прекрасными экипажами… И летать вместе с Клео, ходить с ней по магазинам, о черт, повидать другие города, даже побывать в Вене!…

Клео пообещала замолвить за меня словечко, когда в службе бортпроводников откроют набор новых кандидатов. А до этого она учила меня премудростям своей профессии. Рассказывала про пледы с подушками, про опломбированные сумки и телеги, и про груз, конечно же, про багаж и про груз.

– Больше всего мне нравится отвечать за груз-багаж. Здесь ты чувствуешь, как много от тебя зависит, – начинала свой сказ Клео, – zum Beispiel21, наземные службы зачастую неверно рассчитывают центровку. А про грузчиков я вообще промолчу. Когда ты ответственен за груз-багаж, тебе следует, прежде всего, зайти в кабину летного экипажа и узнать, сколько килограммов в какой отсек грузить. Простейший пример: если бизнес-класс пустой, то весь груз и наверняка весь багаж мы разместим в переднем отсеке. Если не соблюдена центровка, то дело может закончиться катастрофой, а пилоты не могут спуститься и смотреть, сколько килограммов-центнеров-тонн куда помещено, так как обычно эта процедура происходит минут за двадцать до самого взлета. Однако, сам ты не прикасаешься ни к багажу, ни к отсекам, а осуществляешь лишь зрительный контроль за погрузкой и перещелкивая на счетчике циферки, сигнализирующие о количестве загруженных на борт чемоданов. Затем тебе приносят документы, ты сверяешь количество указанное с действительным и, если оно сходится, ставишь свою подпись. Грузчики закрывают люки багажников, ты вновь поднимаешься в кабину, докладываешь, а затем уже можно выкинуть бутылку с кипятком и занимать свое место.

20 Нем. «Еще раз!»

21 Нем. «Например».

– Бутылку с кипятком? – недоуменно переспросила я.

– Ну да, а что? – удивилась Клео, – это же что-то наподобие самодельной грелки. Пока стоишь под бортом, обнимаешь эту бутылку и более-менее согреваешься. На поле всегда суровый ветер, а в холодное время года там можно и вовсе околеть. Холод жуткий. С сентября начинаешь подкладывать в туфли салфетки, спускаясь под борт, до самого перехода на зимнюю форму. Хотя во внебазовом аэропорту, уже после прилета, контролируя выгрузку, можно не брать с собой бутылку, а встать около двигателя, еще раскаленного, и погреться у него… Руки хорошо греть у двигателя, в перчатках, разумеется, чтобы не обветрились… На здоровых самолетах, таких, как Боинг-747, багаж привозят в контейнерах, и ты ничего не считаешь, а лишь визуально контролируешь погрузку. Там можно спрятаться под брюхо самолета, где печка, оттуда дует горячий воздух. Но на маленьких лайнерах вроде Боинга-737 приходится иногда буквально коченеть, поэтому вытягивать сведенные холодом руки к двигателю – это просто жизненно необходимо, чтобы избежать обморожения, ведь процедура груз-багажа может растянуться на очень долгое время, так как чемоданы могут вовсе снять с рейса, и, пока грузчики будут искать в отсеках нужные две бирки из ста пятидесяти, нам, стюардессам, придется стоять и стоять на продуваемом всеми вьюгами и освистанном всеми вспомогательными силовыми установками летном поле.

Немного помолчав, моя красотка-бортпроводница добавила зловещим шепотом: «Иногда мои кисти рук багровеют на аэропортовском морозе так, что никакие перчатки или раскаленные двигатели уже не спасают…»

Я уставилась на холеные наманикюренные словно живым кровавым вином пальчики Клео, сжимающие портсигар из чистого золота. Если уж она вынуждена, и причем нередко, трудиться в таких условиях, то что говорить обо мне? Определенно все мудрецы всегда работали исключительно в каменоломнях…

* * *

[дальнейшие несколько глав будут представлять собой рассказы Клео об авиации, о путешествиях и о перипетиях ее нелегкой воздушной жизни]

Глава 16. Клео в островах

«Я – хозяйка крылатой квартиры,

Приглашаю приветливо в дом.

Здесь гости мои – пассажиры,

Всегда у меня под крылом.

И гул самолета мне кажется песней,

И я напеваю ее на лету,

О том, как работать легко в поднебесье,

На самом высоком мосту.»

(Ю.Кадашевич, «Песня стюардессы»)

«Мы роем могилы в небесных пространствах, где лежать не так тесно…»

(П.Целан, «Фуга смерти»)

ПРЯМАЯ РЕЧЬ ИНФЕРНАЛЬНОЙ СТЮАРДЕССЫ КЛЕО:

Когда я начала летать, великой радостью было просто урвать в иллюминатор кусочек неизведанной земли, зеленого бархата Великобритании, когда идешь на посадку в Хитроу, или новые моря островов, освещенных созвездием Южного