из наших бесед я шокировала Билла, сказав: «Послушай, я не собираюсь продолжать работать после того, как у меня родится ребенок. Я не вернусь». Он был ошеломлен: «Что значит ты не вернешься?» И я сказала: «Нам повезло, мы не нуждаемся в моем доходе. Речь идет о том, как мы хотим воспитывать детей. Ты точно не начнешь меньше работать, а я не представляю, как я могла бы совмещать работу с семьей, если я хочу заниматься и тем и другим на хорошем уровне». Я предлагаю вам откровенный отчет об этом разговоре с Биллом, чтобы с самого начала подчеркнуть важный момент: когда я впервые столкнулась с вопросами и трудностями жизни работающей мамы, я не очень хорошо представляла, о чем идет речь. Моя личная модель тогда — и я не думаю, что это была очень осознанная модель, — заключалась в том, что, когда у пары родились дети, мужчины работают, а женщины остаются дома.

Честно говоря, я считаю, что это здо́рово, если женщины хотят оставаться дома. Но это должен быть выбор, а не то, что мы делаем, поскольку думаем, что у нас нет выбора. Я не жалею о своем решении. Я бы сделала это снова. Однако в то время я просто предполагала, что именно так действуют женщины.

У меня же, наоборот, не было даже мысли о том, чтобы не работать после рождения ребенка. Мне очень повезло: я ни дня не работала ни в какой компании, всегда сама на себя. Я сама составляю свое расписание, выбираю количество рабочих часов и когда они будут — утром, вечером, ночью. Это мое личное дело и моя привилегия, я ее полностью осознаю́ и знаю, что не все работающие мамы находятся в такой ситуации. Многие вынуждены совмещать совершенно невозможный рабочий график с совершенно невозможным детским. Помню, как между тремя и четырьмя годами дочь болела примерно каждые две недели: то кишечная палочка, то отит, то гайморит, то вши (в кипрских садиках и школах — обычное дело), то фебрильные судороги и двое суток в больнице на нурофене (в кипрских больницах — обычное дело). Я не представляю, каким образом я могла бы совмещать работу в офисе или даже из дома, но с фиксированным графиком, с таким весельем и поездками по врачам и больницам. Потом начинаются утренники, дет­ские дни рождения, кто-то из родителей (очевидно кто — мамы) должен поехать на школьную экскурсию и так далее. А сколько стоят услуги няни — видели? Неудивительно, что многие женщины решают: да я лучше буду сидеть дома с ребенком и не нестись ни в какой офис и не извиняться перед шефом, отпрашиваясь забирать ребенка из сада с очередными соплями.

Здесь и начинает расширяться разрыв между оплатой женского и мужского труда. Потому что пока женщины вытирают сопли детям (а часто и себе, от усталости и бессилия, ну и просто это всегда очень страшно, когда болеет ребенок), мужчины учатся, ездят на конференции, заводят полезные знакомства и поддерживают их неформальными посиделками в ресторанах после работы, участвуют в самых новых и масштабных проектах своей компании, даже уезжают в многомесячные командировки. Все это недоступно работающей маме.

Даже если она пытается, всегда есть добрые родственники и знакомые (те самые, которые спрашивали тогда: «А как ты собираешься совмещать?»), которые говорят: «Ты-то на работе, а дети с кем?»

Тина Фей рассказывает в своей книге Bossypants, как она ездила по Америке с презентацией их со Стивом Кареллом фильма The Date Night и в каждом городе журналисты задавали ей вопрос: «А с кем ваши дети?» А Стиву не задавали. Почему-то.

В общем, здесь целый коктейль из внутренних и внеш­них препятствий, который в итоге выливается (он же коктейль) в большую разницу в оплате труда и в то, что миром управляют мужчины.

И что же делать? Не рожать? Ведь дети — это цветы жизни и, в конце концов, шанс на стакан воды перед смертью… Обидно.

Научная журналистка Ирина Якутенко в своем обзоре Нобелевской премии этого года35 предлагает такой вариант: нормальные человеческие детские сады. Просто представьте этот дивный новый мир: прямо в вашем офисном центре в заранее продуманном просторном и одновременно уютном (да, так бывает) помещении, с большой площадкой на улице, вас ждут лучшие воспитатели и воспитательницы, они выспались и не выгорели, они получают одну из самых высоких зарплат по стране и ценят свою работу. А еще они искренне любят проводить время с детьми (да, такие люди есть, я видела их в школе моей дочери, они существуют). И вот вы утром, спокойно собравшись, едете с ребенком в одно место. Вам не надо заезжать в детский садик, он — там же, где ваш офис. Одной головной болью меньше. А потом вы идете работать, зная, что можете в любой момент спуститься на первый этаж и увидеть счастливое лицо своего малыша или, например, вместе пообедать либо погулять на площадке. И такой садик мечты закрывается не в 18:00 (меня всегда удивляла эта способность садиков закрываться в 18:00 при условии, что рабочий день родителя тоже заканчивается в 18:00), а тогда, когда вы уже отработали. И с ребенком там правда-правда прекрасно занимаются, его там даже любят, как ваша самая лучшая учительница в детстве — помните?

Эта идея не нова — еще в 1942 году Элеонора Рузвельт торопила своего мужа, президента США, как можно скорее принять акт, регулирующий открытие и работу детских садов. Женщины занимали все больше рабочих мест, и в условиях дефицита мужчин требовалось еще больше женщин. «А куда им деть детей?» — спрашивала мужа Элеонора. Акт был принят, и более 100 тыс. детей получили места в садиках на время войны. Правда, эта система не удержалась в США. А вот в Советском Союзе она была развита: моя мама вспоминает, как бабушка могла оставить ее, например, на ночь в садике, и детям это очень даже нравилось, такое классное приключение. Я и сейчас знаю, что есть частные садики с ночевкой. Многие мои подруги с нетерпением ждут в общем-то единственной возможности провести время с мужем, с друзьями или с собой, а их дети — ждут такую ночевку не меньше их.

Такой вот дивный новый садик, а потом и школу можно было бы придумать, если бы вопрос недопредставленности женщин на рынке труда действительно волновал человечество. Может быть, Нобелевская премия за работу на эту тему — знак того, что действительно волнует? По­смотрим…

Главное, пока мы ждем создания волшебных садиков мечты, помнить, что правильного ответа на вопрос «Работать или нет?» не существует. Работать сложно. Когда я на работе, я переживаю, что забросила ребенка, когда я с ребенком — переживаю, что забросила работу. Это уравнение с несколькими миллионами неизвестных, и каждая работающая мама находит свой путь, рано или поздно. Я думаю, главное — помнить, что нет никаких «биологических» предназначений или «природной» роли. Папы важны для детей не меньше мам. И умеют ничуть не меньше мам. Папы — классные люди, которые могут и по идее должны бы стать для ребенка равноценно важным взрослым. Папы могут, папы могут все что угодно. Вот про что, кажется, Нобелев­ская премия по экономике — 2023.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОРЕФЛЕКСИИ

Какая история о Нобелевской премии понравилась вам больше всего? Какие еще эмоции вызвал рассказ о женщинах в науке?

Как вам показалось, какие человеческие качества необходимы женщинам в науке?

Какие представления о работающих мамах и папах у вас есть? Как они сформировались?

(Вопрос для тех, у кого уже есть дети.) Какие представления о работающих мамах и папах были в вашей жизни до рождения ребенка? Как они поменялись?

Что еще вы добавили бы к моему описанию идеального садика/школы, где спокойно можно оставлять детей, пока работаешь?

Если вы работающая мама — какие у вас есть лайфхаки, чтобы поддерживать себя? А как справляются ваши подруги и знакомые? Чему можно у них