дочь на такое долгое время, но мама убедила ее, что справится. Это путешествие стало одним из самых ярких событий в жизни королевы детектива, вдохновило ее на многие книги и легло в основу «Большого путешествия».

Мама Мишель Обамы понимала, что их район Чикаго не лучший. Школы тоже вызывали сомнение. Плохое финансирование, сегрегация, общая безынициативность руководства школы — Мариан Робинсон это не устраивало. Не такое образование она хотела дать Мишель и ее брату. Мариан водила детей в библиотеку, а еще принимала активное участие в жизни школы, организовывала дополнительные занятия, чтобы дети получили максимум от учебы.

У меня вообще теперь появилась привычка всегда искать информацию о маме какого-то выдающегося человека. Каким было его детство? Что повлияло на него и что сделала мама? Много интересной информации я нашла в книге «Русские опыты воспитания гениев»28: автор Юлия Ященко рассказывает много историй о том, как мамы (и, конечно, папы) воспитывали известных личностей.

В общем, пока я учусь не ожидать от своего ребенка улыбки как с картинки, я изучаю истории других матерей. Я вижу, каким разным может быть материнство, и перестаю ожидать чего-то конкретного от себя. Я рядом, я учу ребенка говорить со мной и доверять мне, стараюсь не подводить ее. Наверное, этого пока достаточно.

А закончить хочу вообще тем, что материнство — не единственная цель, роль и миссия женщины. Это даже звучит странно. Как если бы мы сказали, что единственная миссия и главная цель мужчины — выносить мусор или чинить машину. Почему вдруг надо выбирать «главную» миссию и задачу? Люди — сложные существа и очень разные: кому-то хочется детей, кому-то нет. Кто-то не может иметь детей, а кто-то еще не определился. Но я часто слышу истории о репродуктивном давлении — когда женщину спрашивают: «А когда дети?» или «А когда за вторым?» (меня спрашивали позавчера, я клянусь).

Дженнифер Энистон, которая не первый десяток лет видит свои фотографии на обложках журналов под заголовком «Неужели Джен наконец беременна?», говорит: «Это просто безумие. Никто не знает, что происходит за закрытыми дверями. Никто не задумывается, насколько это может быть деликатной темой для меня и моего партнера. Они не знают, через что я прошла в медицинском и эмоциональном плане. На женщин оказывается давление, чтобы они стали матерями, а если они этого не делают, то их считают испорченным товаром. Может быть, моя цель на этой планете не в том, чтобы производить потомство. Может быть, у меня есть другие дела, которыми я должна заниматься?»29

Юмористка и блогер Екатерина Варнава говорит30: «Был период, когда я это [когда дети?] слышала каждый божий день. Это не просто разрывает мое личное пространство, в него плюют! Когда вы задаете подобные вопросы женщине, не родившей до 36 лет, то, скорее всего, у нее на это были какие-то причины. Может, она не хотела быть мамой. Возможно, у нее есть какие-то проблемы со здоровьем».

В общем, я рада, что разговоров о бестактности и некорректности таких вопросов все больше. Давайте спрашивать женщин про то, про что им хочется говорить, и про то, что не является их личным делом! Ее тело — ее дело.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОРЕФЛЕКСИИ

Что такое для вас мама? Что вы чувствуете, когда слышите это слово?

Если вы мама, что стало для вас неожиданностью в этой роли? А к чему вы были готовы?

Какое самое классное воспоминание у вас про вашу маму?

Нет

Когда мне было лет тринадцать, мы с родителями поехали в путешествие на корабле по нескольким городам России. Там точно был Углич, вероятно, Рыбинск; больше я названий городов не помню, помню только, что везде покупала себе расчески из вкусно пахнущего можжевельника — до сих пор их люблю. На корабле по вечерам была развлекательная программа для туристов, и в один из таких вечеров я познакомилась с девочкой, примерно моей ровесницей, из США. Папа у нее был русский, а мама — американка, и лето они проводили в Москве. Мне кажется, больше никого из наших ровесников на корабле не было, и мы быстро стали лучшими подругами, проводили вместе время, объясняясь на не очень хорошем (моем) английском и (ее) очень старательном русском.

Когда мы вернулись в Москву, родители моей новой подруги пригласили меня к ним домой в гости. За мной приехал ее папа на красивой и, вероятно, очень дорогой машине (я тогда совсем в машинах не разбиралась, тем более дорогих: мы жили в общежитии квартирного типа в Бирюлёво и на парковках у нас дорогих машин не было), повез меня к ним домой, в большой красивый дом с огромными железными воротами и охраной. В общем, опыт был сам по себе очень новый.

Но потом случилось совершенно невероятное. Я зашла в комнату Мэри и увидела книжный шкаф. Сейчас надо немного объяснить, что здесь такого невероятного: я читала всегда, с каких-то там трех лет, как гласит семейная легенда. Мои бабушка и дедушка называли меня «маленькой старушкой», потому что я могла сидеть в кресле с книгой часами, молча («Вот же повезло», — думаю сейчас я, отвечая на 300 вопросов моей дочери одновременно).

Книга была (и остается) не просто важным для меня предметом (нет, не предметом даже, а явлением, существом), а языком общения с миром: я пишу книги, я их читаю, слушаю. Я знакомлюсь в книгах с людьми, странами, событиями, культурами. Если вы видите меня где-то с сумкой (любого размера), вероятно, внутри — книга. Бумажная. Если я куда-то иду или еду, я возвращаюсь с книгой.

В общем, у Мэри был шкаф. Но дальше еще лучше: в шкафу стояли не просто книги на английском, а красивые, с яркими иллюстрациями и глянцевыми обложками издания про приключения сестер Олсен.

Если вы родились в 1980–1990-е годы, вы, вероятно, помните Мэри Кейт и Эшли Олсен, близняшек-актрис, которые снимались в фильмах про путешествия, влюбленности, разные жизненные ситуации и, конечно, ловушку для роди­телей.

И вот передо мной стоит целый шкаф книг на английском про сестер Олсен. Я вообще тогда не знала, что такое бывает в принципе. Мое чтение на английском ограничивалось комиксами и сказками, которые я где-то как-то рандомно находила. Не было никакого интернета, никаких маркетплейсов, никакого выбора вообще. В школьной библиотеке имелись детективы про Шерлока Холмса, тогда для меня слишком сложные, и словари.

В общем, я в тот день прикоснулась к великому, по моим 13-летним ощущениям. Мэри даже дала мне выбрать две-три книги с собой и почитать — и дальше я уже ничего не помню, потому что умерла от восторга.

Потом Мэри Кейт и Эшли перестали сниматься в веселых фильмах про девчонок-путешественниц и ушли в мир тяжелого люкса, стали модельерами, затворницами и пропали из моего поля зрения, навсегда оставив мне воспоминание непередаваемого восторга перед шкафом книг на английском про них.

И вдруг, спустя много лет, вижу сестер в рилзах — в эпоху осознанности и проработанности их вернули нам психологи. Вот что они говорят в ролике с миллионными просмотрами:

— Наша мама дала нам однажды очень важный совет. Она сказала: «Нет — это законченное предложение».

То же самое повторяет и сестра близняшек, Элизабет Олсен, в ответе на вопрос в интервью: «У вас такая известная семья, но вы при этом очень приземленный, спокойный человек, есть ли у вас какая-то мантра, которая помогает оставаться такой?» Она привела два совета, которыми пользуется их семья:

— Нет — это законченное предложение.

— Всегда старайся побить свой последний лучший результат, а не чей-то еще.

Мне нравится, что фраза «Нет — это законченное предложение» становится такой популярной. Мне кажется, это слово особенно важно для девочек, девушек, женщин. Общественный стереотип о девочке — про покладистость, послушность, молчаливость. А «нет» — это бунт, свобода, возможность не делать то, чего