на котором погиб Настин отец, Марфа Игнатьевна к дочке стала относиться не так, как раньше. Няня Насти, которую Марфа уволила вскоре после смерти мужа за то, что та слишком избаловала девочку, говорила своей подопечной:

– Так бывает, моя дорогая! Она потеряла своего родного человека. Не стоит держать на неё обиду. Всё пройдёт, и ты вновь станешь любимой дочкой.

Годы шли, а лучше не стало.

В двенадцать лет Настя узнала, что Марфа Игнатьевна ей неродная мать.

Марфа призналась в этом во время разговора с одним из потенциальных своих женихов.

Настя даже со счёта сбилась, сколько их приходило свататься.

Мать вела себя с ними довольно надменно. Она прекрасно понимала, что мужчинам в этом союзе нужны только деньги.

Надо отдать должное Марфе Игнатьевне в том, что она не оказалась падкой на мужскую лесть. И если бы не революция, то до сих пор жила бы в достатке и при деньгах.

– Девочка, которую я воспитываю, не является моей родной дочерью. Она дочь Вистицкого и его второй жены, скончавшейся на третий день после родов. А поскольку я стала его женой вскоре после смерти супруги, то мы не стали никому морочить голову. Лишь немногие знают, что она мне неродная. Более того, я иногда тоже забываюсь и могу вполне на законных основаниях отвадить от неё какого-то непотребного мне женишка. Знаете ли, не только ко мне сватаются, к ней тоже уже протаптывают дорожки.

Настя сказала Марфе, что всё знает, когда советская власть попросила покинуть дом, в котором они жили.

Марфа Игнатьевна в тот день лишь посмеялась на требования новой власти. Но вещи, драгоценности, деньги и несколько комплектов посуды приготовила.

Наступила ночь, Марфа вышла из своей комнаты, держа в руках два чемодана. Она с большим трудом спустила их со второго этажа.

Когда подходила к двери, Настя её окликнула:

– Что, матушка, решили бросить меня и сбежать с деньгами моего папеньки?

Марфа от неожиданности чуть не уронила чемоданы. Смотрела на Анастасию с удивлением. Потом стала себя оправдывать:

– Как ты могла подумать, Настенька, что я тебя брошу? Нет-нет! Я хотела всё отнести в карету, а потом вернуться за тобой.

– Ну-ну, – засмеялась Настя.

Этот смех Марфе не понравился. Она подошла к дочке и прошипела:

– Я тебя вырастила! Воспитала, с голоду умереть не дала, жизнь свою не устроила, ради тебя жила! Дай мне теперь спокойно от тебя отдохнуть.

– Пожалуйста, пожалуйста! Только чемоданчики оставьте. Это вроде как моё наследство.

– Это плата Вистицкого за то, что ты жива и здорова.

Пока мать и дочь выясняли отношения, в дом ворвались вооружённые люди. Почти сбили с ног Марфу, зачем-то все побежали сразу на второй этаж.

Пользуясь этим, Марфа Игнатьевна и Настя выскочили на улицу.

На дворе был сентябрь 1919 года.

Кажется, что Настя никогда в своей жизни так больше не бегала, как с этими чемоданами.

У одного из доходных домов была потасовка. Увидев там большое скопление военных, Марфа Игнатьевна велела дочке свернуть в переулок.

– Больше не могу, – Настя еле дышала. – Куда мы бежим?

– Подальше отсюда. Нужно где-то остановиться, спрятать драгоценности. Домой уже не вернёмся. Уехать бы отсюда, да вот только опоздали мы с тобой. На днях Александр Андреевич Шумский приглашал с собой за компанию. Его супруга дала добро, чтобы он взял меня и тебя. Только вот не вышло. В тот же день его супруга отправилась на тот свет. Он поник и сказал, что без неё ему жизни нет. Сдал добровольно свой дом со всеми вещами. Ему разрешили жить в пристройке для слуг, пока он не найдёт себе другое жильё. А ведь мы все были в маленьком шаге от свободы. А что теперь? Сунься на вокзал – и тебя там схватят. А если проверят чемоданы, то и посадят. Бегство нынче не приветствуется.

– А как же вы хотели бежать без меня? – удивилась Настя.

– Алексей Епифанович обещал помощь. Только вот не оказалось его кареты рядом с домом в назначенный час. Видать, спугнули его те, кто в наш дом ворвался.

Настя и Марфа Игнатьевна обосновались через три улицы от своего дома в небольшой комнате на первом этаже двухэтажного дома. Сдавал эту комнату седовласый усатый мужичок. Он в первый же вечер подал списки новых жильцов обосновавшейся в городе власти.

Те пришли с проверкой рано утром. Марфа Игнатьевна успела спрятать чемоданы в подпол.

Настя проснулась от шума. Увидев её, проверяющий спросил строго:

– Писать умеешь?

Настя кивнула.

– Пойдёшь с нами. Нам не хватает пишущих людей. На сборы двадцать минут.

Когда вышли проверяющие, Марфа Игнатьевна накинулась на дочь:

– Кто тебя за язык тянул? Писать она умеет. Нашла чем хвастаться. Теперь они с нас глаз не спустят.

– Нужно как-то жить, – оправдывалась Настя. – Дома нет у нас, за эту комнату нужно платить. Скажите спасибо, маменька, что не тяжёлую работу предлагают.

Насте повезло. Ей выделили небольшой кабинет. Нужно было сводить списки изъятого имущества в один журнал.

Писала Настя красиво. Выводила каждую букву пером. Её хвалили.

Бывало, заставляли переписывать целые журналы, заполненные кем-то ранее.

Незаметно пролетели два года. Настя ходила на работу с радостью. Потом ей предложили пройти ветеринарные курсы. Согласилась.

Марфа Игнатьевна обучение не поддержала.

– Всю жизнь будешь теперь коровам хвосты крутить! – ругала она Настю.

Летом 1923 года Настя прошла ветеринарную практику в одном из колхозов и вернулась в город. Мать отказалась ехать с дочкой по месту распределения.

Настя опять стала обрабатывать списки.

В начале сентября ночью в комнатку, где жили Настя и Марфа, ворвались трое мужчин. Они связали Настю и забрали с собой.

Всё случилось быстро. Марфа даже не успела закричать и позвать на помощь.

Она побежала на Настину работу, но там разводили руками, мол, неизвестно ничего.

Потом было следствие. Настю обвиняли в сговоре с её работодателем. Он присвоил себе конфискованные у зажиточных вещи, а Настя якобы не внесла украденное в журнал.

Потом с девушки вину сняли. Списки нашли дома у вора.

Перед освобождением к Насте в камеру зашёл один из тех, кто её похищал.

Положил руки на плечи, сжал сильно.

Она смотрела на него, но не вскрикнула.

– Что, не больно? – пробормотал тот.

– Больно, – ответила Анастасия. – Можно, я пойду?

– Куда?

– Домой.

– Сначала ты покажешь себя. Когда ночью тащил тебя из кровати, больно манящими показались твои ноги, – мужчина присвистнул.

Смотрел на Настю пристально.

Она покраснела.

– Чего ты краснеешь? Небось уже не первый раз.

– Первый…

Мужчина хихикнул, потом вернулся к двери, запер камеру.