— На сегодня достаточно.

Когда катер приблизился к Урезу Воды, Колдвел увидел, что перед главным зданием, уперев руки в боки и подняв голову к небу, с самодовольным видом стоит Джимми Ньютон. Колдвел сразу узнал эту позу, так как ее регулярно принимал Джордж Ривз в старом телешоу «Супермен». Неподалеку находился Лестер. За плечом у него висел брезентовый мешок, и он поспешно перебегал от одного растения к другому.

Мейвел начал притормаживать в самый последний момент, забрызгав попутной струей не только опоры, но и вывеску «Якорей не бросать». Однако вряд ли это имело какое-то значение, ибо поблизости не было видно ни одного судна. Когда они уезжали утром, в маленькой пристани стояли спортивная яхта и два более крупных судна, но, похоже, все они ушли в поисках лучшего укрытия. Колдвел понял, что залив был слишком открытым. Противоположный берег острова был менее удобным, но и этот залив нельзя было назвать тихой гаванью. Образующие его мысы были закруглены, и на них росло лишь несколько пальм.

Мейвел соскочил на причал, набросил фалинь на крепительную утку и двинулся через дорогу к главному зданию.

Лестер стоял на коленях около маленького побега и втыкал рядом с ним толстую подпорку. Затем, достав из брезентового мешка скотч, он ловко прикрутил стебелек к подпорке и с удовлетворенным видом вытер руки.

— Лестер, что ты делаешь? — окликнул его Мейвел.

— Укрепляю слабые руки и придаю силы шатким коленям, — ответил Лестер.

Колдвел вылез из катера и, повернувшись, протянул руку Беверли. Она улыбнулась ему, но предложенной помощью не воспользовалась, предпочтя ухватиться за поручни беленой лестницы. К Урезу Воды она пошли вместе.

— Ты же слышал, что говорили по телевизору, — заметил Мейвел. — Ураган пройдет мимо.

Ньютон с довольным видом кивнул Мейвелу и Беверли, когда они проходили мимо, и произнес, не поворачиваясь к Мейвелу:

— Я бы на твоем месте снова включил телевизор, дружок.

— Что вы хотите этим сказать? — повернулся к нему Мейвел.

— Я хочу сказать, что этот земной шарик похож на бильярд-автомат и «Клэр» только что врезалась в огромный фронт холодного воздуха. Аномалия. Хаос. Циклон отшвырнул ее обратно, и она возвращается. И не одна, а с ответвлением.

Мейвел перевел взгляд на Лестера, продолжавшего стоять на коленях рядом с жалким побегом.

— Прекрати, Лестер, — рявкнул он.

Лестер резко поднялся и отскочил в сторону, но лишь для того, чтобы снова опуститься на колени рядом с другим молодым побегом, колеблемым ветром. Достав подпорку и скотч, он принялся его подвязывать.

— Салом восемьдесят второй, — произнес он. — «Боже мой! Да будут они как пыль в вихре, как солома перед ветром. Как огонь сжигает лес и как пламя опаляет горы, так погони их бурею Твоею и вихрем Твоим приведи их в смятение».

Мейвел махнул рукой в сторону Лестера и сосредоточил взгляд на Джимми Ньютоне.

— Так они говорят, что ураган может нас задеть?

— Да, они говорят, что может, — ответил Ньютон. — А я утверждаю, что именно так и произойдет.

Мейвел закурил очередную сигарету и снял с помертвевшей кожи обветренных губ крошку табака.

— Не пройдет и нескольких часов, как они еще что-нибудь скажут, — заметил он.

— Смотрите! — воскликнула Беверли, указывая на восток, где огромная тень постепенно заволакивала горизонт.

Все повернулись в указанном направлении. Горизонт был размыт плотной черной линией, которая мерцала и пульсировала.

— Что будет, то будет, — прошептал Лестер. — И похоже, нам недолго осталось ждать.

— Это еще не ураган, — покачал головой Джимми Ньютон.

— Кажется, я знаю, что это такое, — откликнулся Мейвел Хоуп.

Колдвел тоже знал, что это такое и почему оно изменяет форму, дрожит и пульсирует. Но только он собрался произнести это вслух, как Беверли подняла палец:

— Тссс! Слышите?

И до них донесся звук, словно тысяча скрипичных смычков трепетали на струнах где-то на небосводе.

— Да, я читал об этом, — промолвил Мейвел.

По мере приближения тень начала раскалываться, взрываясь мощными аккордами. Воздух пришел в движение от целой какофонии звуков — визгов, стонов и криков, которыми сопровождалось каждое расщепление.

Все небо заполнили птицы.

— Как красиво, — прошептала Беверли и схватила Колдвела за руку.

Остальные словно онемели, пока наконец Джимми Ньютон не изрек:

— Черт, я видал, как улетают птицы перед ураганом, но ничего подобного еще не встречал.

— Небо потемнело, — начал Мейвел.

— Потемнело? — переспросил Джимми.

— И во всех его частях появились всевозможные птицы.

— Откуда это? — поинтересовалась Беверли, но Мейвел уже быстрыми шагами удалялся к зданию.

— Мне надо заняться делами, — бросил он через плечо.

— Ну что, теперь ты видишь, что ураган приближается? — окликнул его Джимми Ньютон.

— Да, — кивнул Мейвел Хоуп. — Люди могут лгать, ошибаться и верить в собственные выдумки. Но птицы… — Мейвел обернулся и раздраженно махнул рукой. — Пошли, Лестер.

Первую часть своей истории Беверли рассказала Колдвелу за кофе, когда они сидели в «Логове пиратов». Она опасалась, что он может испугаться, но приближение бури лишило ее осмотрительности. И все же она начала не сразу.

— Мне понравилось ловить с вами рыбу, мистер Колдвел.

Колдвел кивнул, однако так и не назвал своего имени и никак не откликнулся на комплимент. Он уже чувствовал, что ему не избежать беседы с этой женщиной. Им придется обмениваться сведениями, забавными историями и отрывками из собственных биографий, и его пугала эта перспектива.

— Я ловила рыбу только со своим дедом на озере Симко, — продолжила Беверли.

Колдвел открыл рот и издал какой-то слабый звук. Беверли расценила его как знак вежливости и проявление интереса и поэтому продолжила, пока ее никто не остановил:

— Меня воспитал дед. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой.

На самом деле у Колдвела чуть не вырвалось: «Надо же, я тоже рыбачил на Симко, сначала с отцом и дядей Бейзилом, а потом с сыном Энди». Но он не сказал этого, и теперь Беверли ему рассказывала о том, как умерли ее родители.

Начала она с воспоминаний о своей матери Бренде. На самом деле они ни на чем не были основаны за исключением пьяных утверждений деда, что Беверли похожа на мать, так что иногда в его помутившемся сознании обе оказывались сестрами. Беверли представляла себе Бренду мечтательной и поэтичной, такой же, какой хотела стать сама, если бы ей не помешала ее несчастная судьба.