— Эй, парень, закурить не найдется?

— Не курю.

Они окружили меня, рассматривая ондатровую ушанку, — во тьме было незаметно, что она изрядно покоцана молью. Валерий, навсегда покидая семейный очаг, недаром не позарился на этот головной, с позволения сказать, убор. А одному из битюгов он приглянулся, он сорвал шапку с моей вовсе не буйной, невезучей головы и присвистнул: «Тю-ю, да это девка!»

К морозному смогу примешались вонь перегара и угроза группового изнасилования. Я уклонилась от амбре, накренившись назад, как Пизанская башня. И поняла, что, если жигуль — ветеран отечественного автомобилестроения — сию же секунду не подъедет, произойдет постыдное — поступлю как Тема, которому неведомо назначение ночной вазы… На мое везение, в отдалении показались фары, ослепившие трассу дальним светом и позволившие мне избежать позора. Грабители, разжившиеся шапкой, метнулись в темный переулок, а я побежала наперерез машине, маша обеими руками:

— Стойте, стойте, Филипп Филиппович!

— Давненько не виделись, дорогуша моя, — ухмыльнулся смуглый старикан, распахнув переднюю дверцу.

— Угу, надо чаще встречаться, — бравировала я, падая на сиденье.

— Куда прокатимся?

— Все туда же, обратно к цирку. Жмите на газ, Филипп Филиппович, меня подружка заждалась, верно, сильно замерзла. — Нечаянно назвав Ольгу подружкой, я чуть не сплюнула: тьфу, век бы таких подруг не видать!

— Как скажешь, — кивнул водитель.

Мы долетели мухой, почти так же быстро, как на вертолете. Но мадам Волкову возле цирка я не приметила. Пришлось выбираться из теплой машины. Бродила по парку и звала ее, как потерявшуюся собачку: «Лялька! Лялька!» Попутно обшарила взглядом фасад монолитной высотки. Свет на третьем этаже не горел, и видимых разрушений не наблюдалось.

— Ольга, куда ты делась, в конце-то концов?! — крикнула я погромче, начиная злиться, потому что волосы покрылись инеем.

— Чего так орать-то? Здесь я…

Оказывается, незабудка притаилась под березой, ее белое манто органично слилось с белым стволом и снежной целиной.

— А ты чего не отзываешься, прячешься?

— Ос-споди, тебя в этом маскарадном костюме мама родная бы не признала. — Подойдя, Лялька кинулась на мою выносливую шею и клацнула зубами: — К-катька, если бы ты знала, какого страху я натерпелась!

Я заверила Серегину супругу, что тоже натерпелась, и подтолкнула ее к машине. Она зачем-то оглянулась на березу, под которой стояла. И, даже устроившись на переднем сиденье, продолжала выворачивать шею. А Филипп Филиппович замаслился:

— Симпатичная у тебя подружка, Катерина… Таких я еще не возил.

Я окоротила дедуна неприязненным взглядом. Нашел симпатяжку! Совсем ничего не понимает, не разбирается в девичьей красоте!.. Ольга, не спрашивая разрешения, закурила. Водителю и этот развязный поступок понравился — подставил пепельницу, чуть слюни не пустил. Никакого вкуса у мужика!

Прощаясь со второй пятисотрублевкой, я подумала, что таким макаром дядя Филя скоро пересядет из жигуленка на иномарку. Зато мои финансы теперь поют романсы, серенады и прочие жалобные арии!

Лялька освоилась в моей квартире еще быстрее, чем ее дети. Слишком быстро для смертельно напуганной женщины… Потребовала повесить шубку на плечики, придирчиво рассмотрела предложенные тапочки и заявила, что голодна. Впрочем, после перенесенного стресса многие ведут себя неадекватно. Я читала, у некоторых жертв нью-йоркского теракта, спасенных из взорванных башен-небоскребов, развилась булимия и резко возросли сексуальные потребности. Они только и делали, что обжирались и мастурбировали прямо на больничных койках, под капельницами. И никто их за это не осуждал — защитная реакция! Но мне очень бы не хотелось, чтобы и Лялька вела себя подобным образом…

— Хорошо, Оля, сейчас накормлю, — шепотом пообещала я, заглядывая в комнату, где на тахте разметались чистенькие, ухоженные, прелестные создания. Втайне я неимоверно гордилась, что так ловко с ними управилась, и ждала похвал от их матери. — Видишь, преспокойно спят, а я волновалась: вдруг расплачутся в мое отсутствие.

— Ос-споди, нашла из-за чего волноваться. Больше поплачут, меньше пописают… Слушай, Кэт, а чего это у Артема щеки красные и шелушатся? — наехала неблагодарная стрекоза, склоняясь над тахтой. — Чем ты его кормила?

— Наркотиками не пичкала, — пошутила я, — дала все самое полезное, диетическое: свежий творожок, булочку, яблочко. Докторскую колбаску.

— С ума сошла, что ли?! Какая на фиг колбаска?.. Я же тебе говорила, вари кашу, балда! У Темки диатез, ему нужно гипоаллергенное питание, — зашипела она, как вскипевшее молоко, пролившееся на плиту.

— Ничего ты мне не говорила, — растерянно оправдывалась я, вспомнив, что совершила преступное деяние — накормила аллергика салями, и схватилась за контраргумент: — А вот Нина Осиповна сказала, что ноги ее в твоем доме больше не будет, потому что…

— Да и хай с ней, с твоей Ниной Осиповной, пусть себе звездует!

— Дура, дурр, — ворчливо проронил Азиз, потревоженный нашей перебранкой.

Ольга вздрогнула и в очередной раз выругалась — вела себя подобно мужу. Наверное, нецензурная брань — это их семейные ценности. Я увлекла ее в кухню, хотя… Меньше всего хотелось угождать и прислуживать. Я же не медсестра в клинике для потерпевших!.. Я не обязана… А гостья так не считала. Расселась, закинув ногу на ногу, и закурила.

— Ну, чего у тебя найдется поесть?

— Вот творог остался. — Я озирала содержимое холодильника. — Еще яйца, колбаса и сыр, могу приготовить омлет.

— Да ну, омлет… — сморщила она нос и стряхнула пепел в горшок с целебным алоэ. — Лучше позвони в службу доставки «Аригато», пусть подгонят японскую хавку. А еще я хочу выпить.

«Беленькая, слабенькая, неприспособленная», — припомнились мне Сережкины характеристики этой стервозы, которой смерть от скромности явно не угрожала. Наоборот!.. Я взорвалась:

— Тебе надо, ты и звони!

— Катька, ты чего, не врубаешься? У меня же нервы… Нервы просто ни к черту! — Стрекоза выкатила без того выпуклые глаза и с обидой спросила: — Неужели тебе трудно сделать заказ для меня?

— Заказывай. — Я подала ей трубку, сохраняя непреклонность.

— Ну и закажу. — Она хлопнула ресницами, будто тем самым могла нейтрализовать, сломить мое недовольство, и негромко, с просительной интонацией уточнила: — А у тебя деньги есть?

Мне надо было бы ответить резко, грубо, в том же наглом формате. Типа «Есть, да не про твою честь!», но отчего-то спасовала, хлюпнула смиренно: «Как-нибудь найду». Ольга заказала и суши, и два вида сашими, эби терияки, роллы «Калифорния», переспросив, натуральное ли в них крабовое мясо и какая икра. Ей хотелось, чтобы роллы обваляли не в обыкновенной красной, лососевой, а в икре летучей рыбы. Маньячка… После заказа настроение у нее сразу улучшилось, и нахрапистая гостья позвонила по другому номеру, попросив привезти пол-литра коньяку «Кизляр», бутылочку минералки «Эвиан», апельсиновый сок «и, собственно, все».