Имоджен передвинула мебель в квартире: теперь маленький стол стоял у окна, и она могла сесть за него с салатом и вином и дать своему уставшему телу расслабиться. Кроме Бекки и Нелли, с которыми она обменивалась несколькими словами приветствия каждый день, она уже начала узнавать и других постояльцев дома, хотя и понимала, что большинство из них здесь всего на несколько коротких дней. Жаль, думала она, что, несмотря на очевидные преимущества подобного шага, Рене не предлагал ей уборку апартаментов в ее собственном доме.

Она почти перестала ассоциировать себя с Дублином. Там была Имоджен, которая была замужем за Винсом, Имоджен, которая сожгла все мосты между собой и своей семьей и которая позволила большинству близких людей и друзей исчезнуть из своей жизни. Она начинала чувствовать, как к ней постепенно, по кусочкам, возвращается былая уверенность. В Дублине она разучилась верить в себя, забыла, что это такое. И сейчас ей было стыдно за это. Надо было понимать, что происходит, ведь она не была глупой. И все же позволила себе вляпаться в очень глупую историю. И сама не знала как. Не понимала. И не думала, что кто-то другой понимал.

Сама того не желая, она думала о Винсе. Гадала, что он сейчас делает, ищет ли он ее. Причина, по которой она позвонила в «Пропавших родственников», была одна: она не хотела, чтобы он обращался в официальные органы, требуя, чтобы ее разыскивали. Но была совершенно уверена, что он придумает и другие способы, если захочет. Трудно было предсказать, как именно он будет действовать. Попытается найти ее или притворится, что ее никогда и не существовало? Суть в том, думала она, что ему на самом деле лучше без меня. И он это должен тоже понимать. Но она знала, что так не будет. И что рано или поздно ее все равно обнаружат.

Она набрала воздуха в грудь, затем положила перед собой телефон. Открыла браузер – и заколебалась. Затем впервые с момента отъезда из Ирландии набрала пароль своего почтового ящика.

Обычно в почте Имоджен скапливались письма из спортзала – о новых курсах и классах, рекомендации «Амазона» по поводу новых книг, от бьюти-сайтов, которые бомбардировали ее новыми предложениями чудодейственных косметических средств. Но сегодня самое первое письмо, которое она увидела, было от Винса.

Следующее письмо было короче.

Третье письмо было без темы.

Были здесь и письма от Шоны.

И потом:

Имоджен грызла ногти, вновь и вновь перечитывая письма. Она чувствовала, как ярость Винса переливается через экран и затапливает все вокруг. Она предполагала, что еще больше его рассердил факт, что она назвала имя Шоны «Пропавшим родственникам», а не его. Но она не хотела, чтобы они говорили с ним – просто потому, что он бы попытался вытянуть из них как можно больше информации. Вряд ли бы у него что-то получилось, но все-таки… Она не доверяла не только ему – она не доверяла себе.

А что касается его комментариев по поводу ребенка… Что ж, можно было догадаться, что он снова попытается это сделать. Ему нравилось пытаться убедить людей, что она очень хочет забеременеть. Даже что она УЖЕ беременна, хотя, насколько она знала, он ребенка не хотел, потому что ему претила мысль о том, что можно разделить с кем-то ее внимание. И она не очень-то хотела, потому что ребенок еще сильнее все усложнил бы, связал бы ее с Винсом навсегда.

Имоджен медленно выдохнула. Она чувствовала себя неловко, что не смогла довериться Шоне. Суть была в том, что ее подруга в какой-то момент стала и подругой Винса тоже. Они обменивались иногда шутливыми сообщениями, особенно о собаках, потому что у Шоны был великолепный боксер, а у Винса такой был в детстве. В общем-то из-за этого боксера Шона и стала единственный подругой Имоджен, которую Винс признал. Остальные подружки по колледжу были изгнаны прочь, хотя Имоджен даже толком не заметила, как это произошло. Работая над своим планом, Имоджен начала опасаться, что Винс так же проник в голову Шоны, как и в ее собственную, потому что именно так он всегда и делал. Он был веселым и обаятельным, с ним было классно, и ты незаметно для себя уступала и соглашалась сначала с одним, потом с другим, потом еще и еще, пока однажды…