– Да? Исправим… – более распространенно ответить не получилось, оба уже с аппетитом жевали хлеб с горчицей.

– Ольга Леонидовна, я вот все вас спросить хотел про театр. Скажите, у дочки шансы есть? Вы же понимаете, это очень серьезный шаг – бросить такой «перспективный» нефтехимический и поступить в театральный. В первом у нее будущее – устроить я ее смогу. А вот во втором… Ах, как я боюсь этого – неудовлетворенных творческих амбиций. А купить роль, сами понимаете, это не вариант в случае с моей дочерью.

– Не вариант, – согласилась Самарина, – у вас девочка честная.

– Да, – в голосе Кочина послышалась гордость, – но ее тяга к театру! Откуда она?! Откуда такая устремленность к лицедейству?!

Самарина вздохнула.

– Эта ее тяга к театру – это не болезнь, не мечта, не страсть, не мысль, пришедшая от скуки. Это, наверное, единственный для нее способ существовать в этом мире. Понимаете, человек уходит от реальности в игру.

– Господи, так все запущенно! – переполошился Кочин. – Как вы считаете, мне надо беспокоиться о ее душевном состоянии?

– Родитель всегда должен об этом беспокоиться. Но Аля совершенно нормальная девушка, только эмоциональная очень. И театр в этом смысле отличная терапия. К тому же у нее несомненно есть способности к перевоплощению, и она умеет трудиться.

– Одним словом, вы считаете, она может так вот резко все сломать в своей жизни? Справится ли? Хватит ли ей сил душевных для такого резкого поворота? Понимаете, все же я воспитываю ее один. Нет матери, нет человека, с которым она могла бы поделиться таким вот сокровенным. – Кочин вздохнул. – Вот, когда вы появились, она так переменилась! Стала более открытой. Я вам очень благодарен.

– Не стоит, – махнула рукой Самарина, – мне самой ваша девочка очень нравится. Кстати сказать, она выносливая, а это очень важное качество как для жизни вообще, так и для артистической деятельности в частности. И речь, как вы понимаете, не только о гастролях. Речь о тех психологических испытаниях, которые обязательно будут. Это невостребованность, зависть, интриги, слава. Знаете, я считаю, что ей надо уйти из этого нефтегазового и поступить в театральный. Эти два ее качества – выносливость и способности – могут стать козырем. Если хотите, я буду заниматься с ней до самого поступления и совершенно бесплатно… Я привязалась к вашей дочери и хотела бы ей помочь…

– Спасибо вам. Будет очень хорошо, если вы будете рядом с ней… Тем более что ближайшие месяцы будут очень непростыми.

– У вас что-то случилось? Ведь мы с вами из разных миров, и как вам интересно театральное закулисье, так мне давно хотелось узнать, что же такое большой бизнес… Помните, я вам рассказывала, как раньше актеры из бархатной ткани клеили брови, чтобы взгляд был жгучим и выразительным? Расскажите, а к каким уловкам прибегают в вашем деле?

– У нас брови не клеят. Меня радует ваш отзыв о дочери, это хорошо, что она выносливая. И даже если по какой-то причине у нее не получится с театром и придется продолжать мое дело, это качество будет кстати. Все, что испытывает артист, – трудности, зависть, интриги, обманы, слава, – это все можно встретить и на моем поприще. А еще надо уметь перевоплощаться, играть, чтобы твой блеф был убедительным…

– Выходит, мы с вами – коллеги?

– Да, и я знаю, что на предстоящем своем спектакле я буду освистан…

– Вы уже не первый раз намекаете на большие трудности. И по вашему виду не скажешь, что вы крепко и долго спите. Что-то серьезное?

– Дело моей жизни может рухнуть. Через несколько месяцев, а именно в апреле, состоится собрание акционеров…

– В апреле? – переспросила Самарина с удивлением. – Это же через четыре с лишним месяца… И за это время невозможно решить проблему?

– Нет, мне нужен год. Или хотя бы полгода. Я и так уже правдами и неправдами переношу это собрание. Больше мне не дадут это сделать.

– И нет никаких вариантов?

– Нет. И там все решится. Если конкретно – акционеры большинством голосов примут решение о слиянии с одной из сторонних компаний, я потеряю контроль над компанией, а в перспективе все поделят на клочки и продадут… А я, заметим, создавал это не один год. Сложно мне будет заново все начинать…

– Одним словом – вас хотят разорить таким замысловатым способом?

– Ну, он не такой замысловатый – только ленивый не написал на эту тему рассказ, роман или сценарий. Но в главном вы правы – фактически это разорение!

– А как получилось, что ни один из акционеров не на вашей стороне?

– Банальный сговор, предательство и жадность…

– Ах, как это по-театральному… Такие страсти…

– Ольга Леонидовна, действительно все очень похоже…

– А что вас может спасти? Не может же быть, чтобы не было выхода.

– Выход есть, но мне нужно время, а мои противники ждать не хотят. Мне нужны деньги. Большие деньги. Одолжить не могу, хотя мои друзья – люди небедные. Сами знаете, сейчас кризис. У всех дела идут не очень. Кроме того, у меня уже есть кредиты. Я не могу рисковать.

– Неужели невозможно что-то сделать?

– Практически ничего. Ждать. Ждать апреля.

– Я вам сочувствую. Но не сдавайтесь. Понимаю, советы вроде этого легко давать. Но все же… До этого злополучного апрельского собрания с вами и с компанией ничего не произойдет?

– Нет. Это отсрочка гибели, – невесело пошутил Кочин.

Самарина наклонилась к нему и сказала:

– Обещайте мне, что вы ничего не предпримите до этого. Вы не сдадитесь. Не пойдете на поводу у недругов. Вы проведете это собрание.

– У меня нет выхода. Я связан по рукам и ногам уставом и обязательствами перед акционерами. Я мог только отдалить собрание. Или продать компанию стороннему лицу и оставить их с носом. Но тогда и я лишусь бизнеса, – Кочин развел руками, – нет, как я уже сказал, – апрель.

– Вот и ждите апреля. Время иногда подсказывает верные решения. Или ждите покупателя, который бы сейчас повел переговоры, затянул их, и это работало бы на вас…

– Покупатель, как я сказал, – самый плохой вариант. Хуже только то, что задумали акционеры. Да и покупателя такого нет, у меня все-таки специфический бизнес… Все возможные участники торгов наперечет, и они пока молчат. Думаю, ждут моей гибели. Впрочем, что это я все о делах? Вон и Артемий Николаевич с нетерпением ждет наших отзывов.

Действительно, шеф-повар уже несколько раз собирался поинтересоваться мнением гостей. Но он видел по их лицам, что разговор серьезный, а потому неловко топтался около сервировочных столиков, боясь упустить подходящую минуту. Увидев, что Олег Петрович наконец посмотрел в его сторону, он сейчас же подошел к ним.

– Добрый вечер, позвольте поинтересоваться, все ли хорошо?

– Все так вкусно, что напрочь забыла о диетах…