– Я вас никогда не пойму, – зло проговорил я. – О какой справедливости вы распространяетесь при своих учениках! В личных интересах именно вы запутали дело и препятствовали объективному расследованию. Вас не удивило, что молодая и здоровая девушка, спортсменка, внезапно умирает, и вместо того, чтобы сотрудничать со следствием и установить истинную причину произошедшего, мутите воду, убеждаете некоторых полицейских не вести розыск как надо. Я могу расценить ваши действия не иначе как преступление.

Он не удостоил меня ответом.

– Зачем вы организовали прилюдную порку Оксаны? – спросил я.

– Знаете, – тихо проговорил Дмитрий. – Была такая телевизионная передача «Слабое звено». Я не хотел, чтобы слабым звеном оказался кто-то из моих учеников.

– Круговая порука? – спросил я.

– Можете понимать, как пожелаете, – ответил он.

Говорить нам было больше не о чем. Я поднялся с кресла. Перед тем как покинуть помещение, я задал вопрос:

– Зачем вы следите за мной?

– Мне об этом ничего не известно, – сказал Дмитрий и открыл передо мной дверь: – Прощайте.

Разговор с Дмитрием вызвал у меня двойственные чувства. С одной стороны, в деле были расставлены все точки, и свою миссию я мог считать выполненной. Далее дело было за следствием. С другой стороны, я не понимал, почему он со мной разоткровенничался. Он – эталон рассудительности и выдержки. Никогда бы не поверил, что Дмитрий проникся чувствами, раскаялся и раскрыл душу первому встречному, каковым являлся я. Этого не могло произойти по определению. Тогда зачем эти запоздалые признания? Я его за язык не тянул, а только попросил подтвердить сведения в отношении Волковой. Но им была озвучена полная версия с подробностями и комментариями, о коих я даже не мог предположить. Это было странно и неожиданно. Честно признаюсь, я не знал, что делать дальше.

Я не верил в сердечный приступ и в официальную версию следствия. Когда я знакомился с уголовным делом, то, несмотря на внешнюю обтекаемость, оно показалось сырым, незавершенным, можно сказать – наскоро слепленным. Отдельное место среди прочих документов занимало постановление Захарова о назначении судебно-медицинской экспертизы. Это был на удивление куцый документ, содержащий всего один вопрос к эксперту: о причине смерти потерпевшей, хотя Захаров, учитывая все обстоятельства, был просто обязан расширить поиск и по максимуму озадачить эксперта, назначив полный спектр исследования крови и тканей. Почему он этого не сделал? Появился еще один, очередной вопрос. Их уже набралась целая куча, и ни на один я пока не нашел ответа.

Я позвонил Иванову и попросил аудиенции.

Иванов с видимой неохотой протянул мне том дела.

Отметив нужные листы бумажной закладкой, я посмотрел на него.

– Что-то не так? – поинтересовался Михаил Иванович.

– У тебя не вызывает удивления скудность судебно-медицинского заключения? – спросил я.

Иванов взял папку и прочитал выделенные мной документы. Потом отложил дело на край стола.

– Действительно, так. – Иванов почесал висок. – Выходит, расширенная экспертиза не проводилась, – сказал он.

– Как такое могло произойти? – спросил я.

– Не ко мне вопрос, – ответил следователь.

– Это же пробел в расследовании, – сказал я.

– Согласен, – кивнул Михаил. – Но если причина смерти не вызывает сомнения, то лично я указываю в постановлении только то, что хочу получить. В данном случае судебно-медицинское исследование показало, что смерть потерпевшей не связана с имеющимися на голове повреждениями. Естественно, что следователь, в нашем случае господин Захаров, не стал загружать экспертную службу лишней работой.

– Но как неожиданная смерть молодой, здоровой женщины не может вызвать никаких подозрений? – воскликнул я.

Иванов не удостоил ответом и убрал дело в сейф. Потом пристально поглядел на меня.

– Не понимаю, почему вы так вцепились в это дело? Личная заинтересованность?

– Да, личная, – ответил я.

– Кхм, – кашлянул Михаил и, не спуская с меня глаз, спросил: – И сколько стоит личная заинтересованность?

Я не возмутился бестактности Иванова и ответил с твердостью:

– Оплата моих услуг осуществляется на основании соглашения. Полученную от клиента сумму я сдаю в бухгалтерию. С нее взыскивают налоги и выплачивают заработную плату. Еще вопросы по моим доходам есть?

– Я не хотел вас обидеть, извините, – смутился Иванов.

Приняв извинения, я пожал его руку и вышел из кабинета.

В голове был полный сумбур. Я сел в машину, когда раздался телефонный звонок от Луценко.

– Мне надо с тобой встретиться, – сказал он. – Если свободен, приезжай прямо сейчас.

– Я тоже хотел с тобой пообщаться, – ответил я. – Буду через пятнадцать минут.

* * *

Иван плотно закрыл за мной дверь. Я подошел к столу и отодвинул стул.

– Ты лучше в кресло сядь, а то со стула упасть можешь, – сказал он абсолютно серьезно.

– Что за сенсацию ты мне сообщить хочешь? – спросил я и улыбнулся. Луценко никогда не упускал случая приколоться.

– Ты не ухмыляйся, – сказал Иван. – Лично мне сейчас не до шуток.

– А что произошло? – удивился я.

– Ознакомься. Сегодня в своей почте обнаружил.

Иван протянул мне лист бумаги с приколотым к нему почтовым конвертом.

Я начал читать отпечатанный на компьютере текст. Его дословное содержание следующее: «Сливина отравлена. Ищите убийцу в клубе».

Я осмотрел конверт. Штамп почтового отделения отсутствовал. Значит, письмо анонимщик приносил лично. Я посмотрел на Ивана.

– Как это попало к тебе?

– Говорю же, обнаружил в своей папке, – раздраженно ответил он.

– Ваня, – сказал я. – Это же доказывает убийство!

– Ты мне об этом говоришь? – Он хлопнул ладонью по столу. – Бардак!..

– Остынь и вызови секретаря, – посоветовал я.

Иван снял трубку местного телефона. В кабинет сразу зашла Зоя.

– Иван Николаевич? – Она вопросительно посмотрела на шефа.

– Скажи, радость моя, – Луценко натянуто улыбнулся, – когда ты формировала папку для доклада?

– Вчера вечером, – ответила девушка. – Что-то не так? – Было заметно, что она растерялась, и на ее пухлых щечках появились розовые пятнышки.

– Успокойся, – сказал Иван. – Все нормально. В ногах правды нет, поэтому присядь и вспомни все подробно.

– А что именно? – спросила секретарь, сев на край стула.

– Я же сказал. – Луценко встал. – Вспомни, кто приходил вчера вечером? Где находилась моя папка?