"Я не хочу делать вид, что участвую в честной борьбе", - жаловался Джерри Сандерс, генеральный директор компании Advanced Micro Devices. "Это не так". Сандерс кое-что знал о драках. В восемнадцать лет он чуть не погиб в результате драки в чикагском районе Саут-Сайд, где он вырос. После того как его тело было найдено в мусорном баке, священник совершил над ним обряд отпевания, но через три дня он чудом вышел из комы. В конце концов он устроился на работу в отдел продаж и маркетинга компании Fairchild Semiconductor, где работал вместе с Нойсом, Муром и Энди Гроувом до того, как они покинули Fairchild и основали Intel. Хотя его коллеги были в основном скромными инженерами, Сандерс щеголял дорогими часами и ездил на Rolls-Royce. Он еженедельно ездил в Кремниевую долину из Южной Калифорнии, где он жил, поскольку, по словам одного из коллег, он и его жена чувствовали себя по-настоящему дома только в Бель-Эйр. Основав в 1969 г. собственную фирму AMD, специализирующуюся на производстве микросхем, он провел большую часть последующих трех десятилетий в судебных спорах с Intel по поводу интеллектуальной собственности. " Я не могу уйти от борьбы, - признался он журналисту.

"В индустрии микросхем была невероятная конкуренция", - вспоминал Чарли Спорк, руководитель, возглавивший процесс перевода сборки микросхем на периферию в Азию. "Сбивай их с ног, дерись с ними, убивай их", - объяснял Спорк, ударяя кулаками, чтобы проиллюстрировать свою мысль. Когда на кону стояли гордость, патенты и миллионы долларов, драки между американскими чипмейкерами часто переходили на личности, но рост все равно был налицо. Однако японская конкуренция выглядела иначе. Если Hitachi, Fujitsu, Toshiba и NEC добьются успеха, думал Спорк, они переведут всю отрасль на другой берег Тихого океана. "Я работал в GE именно над телевизорами", - предупреждал Спорк. "Сейчас вы можете проехать мимо этого предприятия, и оно все еще пустует. Мы знали об опасности и, черт побери, не собирались допустить, чтобы это случилось с нами". На карту было поставлено все - работа, состояние, наследие, гордость. "Мы находимся в состоянии войны с Японией", - настаивал Спорк. "Не оружием и боеприпасами, а экономической войной с технологиями, производительностью и качеством".

Спорк считал внутренние битвы в Кремниевой долине честной борьбой, но полагал, что японские фирмы, производящие DRAM, выигрывают от кражи интеллектуальной собственности, защищенных рынков, государственных субсидий и дешевого капитала. Шпорк был прав в отношении шпионов. Холодным ноябрьским утром 1981 г. сотрудник Hitachi Дзюн Нарусе после встречи в 5 часов утра в холле гостиницы в Хартфорде (штат Коннектикут) передал конверт с деньгами и получил взамен пропуск от "консультанта" из компании Glenmar, который обещал помочь Hitachi получить промышленные секреты. С помощью этого жетона Нарусе проник на секретный объект компании Pratt & Whitney и сфотографировал новейший компьютер этой компании.

После фотосессии коллега Нарусе на Западном побережье, Кенджи Хаяши, направил в Glenmar письмо с предложением заключить "контракт на оказание консультационных услуг". Высшее руководство Hitachi разрешило выплатить Glenmar полмиллиона долларов для продолжения отношений. Однако Glenmar была подставной компанией, а ее сотрудники - агентами ФБР. "Похоже, что Hitachi попала в ловушку", - стыдливо признал представитель компании после того, как сотрудники Hitachi были арестованы, а эта история попала на первую полосу делового раздела газеты New York Times.

Компания Hitachi была не одинока. С аналогичными обвинениями столкнулась компания Mitsubishi Electric. Обвинения в японском шпионаже и двойных сделках звучали не только в области полупроводников и компьютеров. Toshiba, японский промышленный конгломерат, который к середине 1980-х годов стал мировым лидером по производству DRAM, потратил годы на борьбу с утверждениями - как выяснилось, правдивыми - о том, что компания продала Советскому Союзу оборудование, которое помогло ему создать более тихие подводные лодки . Прямой связи между сделкой Toshiba с советскими подводными лодками и полупроводниковым бизнесом компании не было, но многие американцы рассматривали дело о подводных лодках как очередное доказательство грязных делишек японцев . Число задокументированных случаев незаконного японского промышленного шпионажа было невелико. Но было ли это признаком того, что кража секретов играла лишь незначительную роль в успехе Японии, или свидетельством того, что японские фирмы были искусны в шпионаже?

Проникновение на объекты конкурентов было незаконным, но слежка за конкурентами была нормальной практикой в Кремниевой долине. Так же как и обвинение конкурентов в краже сотрудников, идей и интеллектуальной собственности. Ведь американские производители микросхем постоянно судились друг с другом. Например, потребовалось десятилетие судебных тяжб между Fairchild и Texas Instruments, чтобы решить вопрос о том, кто же изобрел интегральную схему - Нойс или Килби. Фирмы, производящие микросхемы, регулярно переманивали звездных инженеров конкурентов, надеясь получить не только опытных сотрудников, но и знания о производственных процессах конкурентов. Нойс и Мур ушли из Shockley Semiconductor, чтобы основать Fairchild, а затем покинули Fairchild, чтобы основать Intel, где они наняли десятки сотрудников Fairchild, включая Энди Гроува. Компания Fairchild рассматривала возможность подачи иска в суд, но решила, что вряд ли сможет выиграть судебное разбирательство против гениев, создавших индустрию микросхем. Отслеживание и подражание конкурентам было ключевым моментом бизнес-модели Кремниевой долины. Отличается ли стратегия Японии?

Спорк и Сандерс отметили, что японские компании также выигрывали от защищенного внутреннего рынка. Японские фирмы могли продавать свою продукцию в США, но Силиконовая долина с трудом завоевывала долю рынка в Японии. До 1974 года Япония вводила квоты, ограничивающие количество микросхем, которые американские фирмы могли продавать в этой стране. Даже после отмены этих квот японские компании по-прежнему покупали мало микросхем из Кремниевой долины, хотя Япония потребляла четверть мирового объема полупроводников, которые такие компании, как Sony, вставляли в телевизоры и видеомагнитофоны, продававшиеся по всему миру. Некоторые крупные японские потребители микросхем, такие как NTT, национальная телекоммуникационная монополия Японии, покупали микросхемы почти исключительно у японских поставщиков. Это было якобы деловым решением, но NTT принадлежит государству, поэтому, скорее всего, свою роль сыграла политика. Низкая доля рынка Кремниевой долины в Японии стоила американским компаниям миллиардов долларов продаж.

Японское правительство также субсидировало своих производителей микросхем. В отличие от США, где антимонопольное законодательство не позволяло фирмам, производящим микросхемы, сотрудничать друг с другом, японское правительство подталкивало компании к совместной работе, запустив в 1976 г. исследовательский консорциум под названием VLSI Program, в котором правительство финансировало около половины бюджета. Американские производители микросхем ссылались на это как на свидетельство недобросовестной японской конкуренции, хотя 72 млн. долл. в год, которые VLSI Program тратила на НИОКР, были примерно равны