– Да ничего. Просто в тот день я видела твое лицо, когда вошел Патрик.

– В какой «тот»?

– Сама знаешь. В день рождения Грейс.

– А-а, тогда. – Лу нырнула в холодильник, но от подруги ничего не могло укрыться.

В тот дождливый ноябрьский вечер Патрик вернулся из офиса и попал в теплую, светлую, полную смеха кухню. Грейс пригласила трех самых близких подружек, и те вместо традиционного праздничного обеда потребовали блинов. Поэтому по всей засыпанной мукой кухне стояли миски с тестом.

Лу надзирала и руководила процессом. Мейрисе, изображавшей крестную мать Грейс, велено было пить шампанское и держаться подальше от плиты, поскольку Том учился переворачивать блины броском над сковородой.

И когда Патрик вошел, ему шумно обрадовались.

– Патрик, давай, включайся, – заорала Грейс и потащила его к столу.

– Грейс, дай ему хотя бы пальто снять, – возмутилась Лу, но ее никто не слушал. Патрика силой заставили сбросить пиджак и закатать рукава.

– Я не умею, – отбивался он, но галстук с него тоже сняли.

– Это очень трудно, – поделился с ним Том. – Только мама умеет, а у остальных не получается.

– И я умею! – немедленно вспыхнула Грейс. – Почти. А ты ему покажи, мам.

И Лу учила Патрика наливать тесто в сковороду, покачивать ее, выравнивая слой, переворачивать блин, подкидывая, а потом быстрым движением сбрасывать его в миску.

Она стояла так близко к нему, что видела волоски на руках и дневную щетину на подбородке, морщинки возле глаз. И дышать было тяжело. В такую минуту трудно вспомнить, что дух обязан побеждать плоть.

Патрик сделал испуганное лицо, подбросил блин, с трудом поймал его на сковороду и с поклоном повернулся в ожидании аплодисментов.

– Получилось! – радостно заорали дети.

– Новичкам везет, – оправдывался Патрик и с улыбкой смотрел на Лу. – И учительница хорошая!

Утром он подарил Грейс на день рождения ботинки, которые как раз пригодились бы ей в лыжном походе, и лицо девочки светилось, когда она крепко обняла Патрика.

Патрик смеялся, потому что дети заставляли его съесть блин, который он так ловко подкинул. Грейс посыпала блин песком, а Том прижался к его плечу, и сердце Лу сжалось при виде этой картины.

И, конечно, Мейриса все видела.

– И сколько ты собираешься притворяться, что не любишь? – Мейриса отставила руку, критически осматривая ногти.

– Я его не люблю.

– Лу, посмотри на меня.

Лу неохотно взглянула на подругу.

– А теперь повтори еще раз.

– Я не хочу его любить. Я хочу, чтобы все оставалось как есть, хочу, чтобы мы были друзьями.

– Дружбы мало, если ты смотришь на Патрика так, как смотришь.

– Это лучше, чем опять получать раны.

– Лу, Патрик – не Лори! Я допускаю, что он может быть упрямым, тупым и невероятно тяжелым, но по существу он хороший человек. И он тебя любит.

– Не любит.

– Конечно, любит! Господи, это же видно! Честно, Лу, я не верю, что вы оба такие бестолковые. Человек глаз с тебя не сводит.

– В самом деле? Хотелось бы верить.

– Да, в самом деле! И пора что-то предпринимать. Ты замужем за хорошим человеком, которого любишь ты и который любит тебя! Зачем же время зря терять?!

– Я не хочу рисковать тем, что уже есть.

– Значит, ты дура! Конечно, хорошо быть друзьями, но друзья у тебя еще будут. А Патрик будет твоим любовником. Вот это – настоящий брак!

И Мейриса раздраженно вздохнула, видя, что Лу все еще колеблется.

– Ты много раз говорила, как тебе хочется, чтобы дети росли на примере любящих родителей. Ну, так и давай! Ни при каких отношениях гарантий нет, но я считаю, что прочный брак по любви стоит риска и усилий.

Может быть, но только если Патрик тоже этого хочет, а он однажды уже выбрал дружбу.

– Я слишком долго и упорно настаивала на дружбе. Как я теперь скажу, что передумала?

– Ты всегда можешь спровадить детей спать пораньше и спуститься вниз в чулках, на высоких каблуках и в чем-нибудь шелковом – тогда он поневоле проявится.

– Не могу! – покраснела Лу. – Это только собьет его с толку.

Мейриса хмыкнула:

– Ты так давно не была с мужчиной? Разумеется, он не будет сбит с толку. Ему будет очень трудно не поверить в свою удачу! Кроме того, я видела, как он смотрел на твой свадебный костюм. И вообще Патрик кажется мне «чулочником».

– А я не собираюсь скакать в чулках!

– Ну, когда брачные отношения заходят в тупик, остается последнее средство.

– Какое?

– Разговор. Я терпеть не могу вмешиваться, Лу, но вы – взрослые люди. Ради всего святого, просто сядь и поговори с ним!

«Легко Мейрисе советовать!» – думала Лу следующим вечером, с нетерпением ожидая времени, когда можно будет отослать детей спать.

Оставшись наконец с Патриком наедине, она была так взбудоражена, что едва сидела.

– Мне бы… э… мне хотелось бы знать, не можем ли мы поговорить. – Она чуть не поморщилась, услышав себя. Прозвучало так, словно она приглашает на выволочку опоздавшего на работу юнца.

– Конечно. – Патрика немного удивил столь официальный тон. – Что-нибудь серьезное?

– Нет… ну… да… вроде того.

– Тогда давай выпьем?

– Давай.

Действительно, нужно выпить.

Когда Патрик принес виски, она для храбрости выпила содержимое бокала залпом, а Патрик, поколебавшись, сел на другой конец дивана.

– Итак?

– Так вот… мне интересно… что… ну… нет, дело в том…

Господи, как спросить собственного мужа, любит ли он ее?!

Может, легче было бы провести акцию с чулками?

И в это время зазвонил телефон.

Очень удачно. Лу понеслась к телефону, но чем дольше она слушала, тем больше бледнело ее лицо.

– Лу, что случилось?

– Фенни, – ответила она чужим голосом. – У нее удар.

Лу хотела ехать немедленно.

– Я должна быть в больнице. – Она металась по комнате, не понимая, что нужно делать в первую очередь. – Если схвачу такси, то еще успею на поезд… Нужно сказать детям… Может, взять их с собой? Нет, они уже спят… Как думаешь?

– Я думаю, нужно сесть и выпить это, – Патрик подал ей бокал с виски. – Куда ты поедешь на ночь глядя?