– Не бойся, я подстрахую. Иди.

Поблагодарив царственным кивком головы, тем самым приняв помощь (в конце концов, его прямая обязанность – безопасность актеров на конструкциях, которые соорудили монтировщики), она поднялась по ступенькам на крошечную площадку. И дух захватило от высоты! А какой вид открывается на тонны железа! До падения софита не обращала внимания, что там наверху висит, теперь дыхание перехватывает, стоит поднять глаза. А надо делать первый шаг по лестнице, теперь ведущей вниз, затем второй, третий… Да, страх не отпустил ее, он всегда с ней, точнее – в ней, с ним Саша снова шагнула на сцену, ведь у нее выбора не было.

Услышав ее голос со сцены, Иннокентий огляделся, но те, кто находился в это время за кулисами, а таких было человека три, занимались своими делами. Не привлекая к себе внимания, он отступил к выходу, потом выскользнул за дверь, дальше скорым шагом добрался до лестницы и, переступая через три ступеньки, взбежал на этаж с гримерками. Теперь никого бы не встретить в коридоре… Не встретил. В гримерку на всякий случай постучал – не ответили, значит, там пусто. Он вошел и плотно прикрыл за собой дверь.

Здесь ничего лишнего: три стола с зеркалами и лампами, столько же стульев, раковина с краном в углу, гардеробная стойка с костюмами. Сашин стол искать не составило труда, на нем одном куча косметики, а на спинке стула висели ее вещи. По трансляции шел спектакль, так что Иннокентию не нужно контролировать время, а если зайдут, к примеру, костюмеры, на этот случай приготовил вполне удобоваримый ответ – почему он здесь.

Вот и смартфон… Иннокентий взял его, просмотрел контакты, потом открыл WhatsApp, нашел заинтересовавшие его сообщения и фотографии. Четыре снимка маленькой девочки лет трех и один с неопределенной массой, под которым надпись: «Это наш первый вареник». Понятно, что за месиво.

Теперь Иннокентий открыл «Галерею», здесь оказалось много фотографий девочки, в основном только они и были. Еще несколько снимков симпатичной женщины лет сорока пяти, и тоже с ребенком, двух пожилых людей и… Жесть! Пять фото молодого мужчины в постели со жгучей брюнеткой, весьма и весьма откровенные, две фотографии этого же парня, но уже на природе и крупным планом. Несколько снимков (ребенка и постельные) Иннокентий перекинул в свой смартфон, тщательно стер следы вторжения в трубке Саши и положил на место. Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор, там – никого. Иннокентий спокойно вышел из гримерки и поторопился на сцену, ведь кресло и вазу на английскую картину выносить ему.

6

Наступил понедельник. Выходной. Не любила Саша этот день, хотя можно валяться в кровати, торчать у телика – хозяева выдали переносной, чтоб развлекалась и отвлекалась. Надоедает. Еще постирать-погладить в выходной нужно, в магазине на неделю едой запастись… Ага, теперь просто так не выйдешь из дома, страшновато, только если до сумерек успеть. И ринулась Саша в поход по магазинам с утра, несмотря на дождливую погоду. Осень, однако, хотя должна быть зима в это время. Села в маршрутку, в центре города больше магазинов, больше выбор, к тому же не только продукты следовало купить.

В окне автобуса, забрызганном крошечными каплями, мелькали улицы. Без солнца город окрасился в оттенки серости, в унылые грязно-черные тона. Люди, поддавшись плаксивой погоде, в большинстве своем нахмурились, торопились с озабоченными лицами укрыться от ненастья. Если честно, Саша тоже была озабочена пресловутым кирпичом-сюрпризом, который неизвестно откуда мог прилететь.

Вчера после спектакля Инок ждал ее – в назойливости ему нет равных! Она отказывалась сесть в машину, уже сказав в лоб:

– Извини, не хочу морочить тебе голову, но… между нами ничего не будет, ничего. Никогда.

– Я тебе не нравлюсь?!

Он смутил ее дурацкой реакцией: вытаращил глаза, поднял плечи и вообще похож стал на перепуганного воробья гигантских размеров. Глупейшая реакция. Ей осталось признаться:

– Не нравишься. Особенно, когда ваньку валяешь. Я вообще не думаю и не акцентирую внимание ни на тебе, ни на ком-то другом. В моей жизни все лучшее уже было, как и самое плохое случилось. Делать еще один заход на амурные отношения у меня нет никакого желания. Не злись, пожалуйста.

– Ладно, не настаиваю и не злюсь.

– Потрать лучше время на девушку, которая ответит тебе взаимностью. В нашем театре есть такие. И знаешь, мне, конечно, плевать на сплетни, тем не менее не хочу, чтобы трепали мое имя.

– Саша… – вернулся он к себе настоящему. – Не могу тебя бросить, зная, что ты в опасности. Если найдут твой труп, я себе этого никогда не прощу. Садись, доставлю тебя домой и прослежу, чтобы ты невредимой попала в свое бунгало. Жизнь – она дороже сплетен, согласна?

Уговорить себя она позволила, однако ею руководил примитивный страх за собственную жизнь, тем не менее точки над i расставлены, остальное – его дело. Едва выехали на проезжую часть, Инок вернулся к проблеме, о которой она хотела бы забыть хоть на минуту:

– Ты подумай, подумай: такого не может быть, чтоб тебе по всем признакам угрожали расправой, а у тебя никого не было на подозрении.

– Но так и есть.

– Не верю. Ты никогда не попадала в скверные истории?

– В скверные истории, так или иначе, попадают все люди, что с того?

– Ага, все-таки есть зацепочка…

– Нет, – перебила Саша, взглянув на парня. Когда и он покосился на нее, повторила: – Нет зацепочек. Потому что все мои истории покрылись пылью времени, не думаю, что кто-то имеет на меня зуб из моего прошлого. Видишь ли, я вела себя хорошо… даже слишком, чтобы заиметь заклятых врагов.

Но именно о заклятых врагах Саша думала в маршрутке по дороге в центр города: может, она что-то в своей жизни пропустила, кого-то недооценила, кому-то причинила муки? А жертвой посчитала себя…

* * *

Надо ли описывать, в какой ужас пришла Изабеллушка? Старушка ждала девушку, посему не спала, и вдруг… Саша, едва войдя в прихожую, рухнула на пол! Кого звать на помощь, ведь времени – далеко за полночь! Все же Изабелла Дмитриевна отважилась разбудить Милку с четвертого этажа, которая когда-то работала фельдшерицей в подмосковном поселке. Дама она грубая, размером с хороший броневик и со стрижкой а-ля комсомолка тридцатых годов. От нее всегда несло табаком за версту, но и видели Милку без дымившей сигареты крайне редко. Взвалив на себя всю ответственность за здоровье пятиэтажки (да и соседних), она по первому зову спешила на помощь, ощущая свою нужность. Милка схватила торбу с медицинскими принадлежностями и, накинув на короткую ночную рубашку застиранный махровый халат, побежала за Изабеллой вниз.

Привела она Сашу в чувство быстро, помогла подняться на ноги и на своих плечах (а ей ни много ни мало – семьдесят три) дотащила девушку до ее комнаты, уложила на диван. Конечно, обе дамы увидели разорванное платье, ссадину на всей левой стороне лица, Изабелла Дмитриевна дар речи потеряла и чуть сама не грохнулась в обморок после страшных слов Милки: