Куэвас также был в числе тех, к кому дон Диего обратился с этой просьбой, но все проявили слабость и нерешительность, поскольку появление Бобадильи вызвало восторженный порыв среди большинства колонистов. Мигель Диас, муж индейской правительницы Каталины, который был комендантом крепости Санто-Доминго, отказался передать ее в руки королевского посланника, но так и не нашел того, кто исполнил бы его приказ защищать крепость. И командор, на глазах у всех жителей, без всякого сопротивления вошел в крепость и освободил заключенных, которые там находились в ожидании казни.

Как и несколько лет назад, когда приезжал предыдущий посланник королей Хуан Агуадо, Колумб не торопился вернуться в Санто-Доминго. По городу ходили слухи, что адмирал просил касиков Королевской долины вооружить своих людей и помочь ему выдворить Бобадилью, восстав таким образом против королевской власти.

По мере того как семейство Колумбов тянуло время, не торопясь подчиняться, Бобадилья, диктатор по натуре, разъярялся все больше и больше. Куэвас в дальнейшем смог оценить его характер, поскольку Бобадилья оставался править в Санто-Доминго еще в течение двух лет. Королевский посланник был порядочным человеком, хотя и склонным к ошибкам в силу своего бурного темперамента, в своих решениях он всегда оставался неподкупным и честным и не слишком стремился к собственному обогащению. Обладая надменным характером, он никому не позволял поставить под сомнение ту власть, которую осуществлял.

Не обращая внимания на сопротивление дона Диего Колумба, Бобадилья приказал надеть на него ножные кандалы: главное средство, которое применялось в те времена ко всем задержанным для ограничения свободы арестанта, кем бы тот ни являлся. Заковывать в кандалы задержанного было первым предписанием судей, и достаточно было даже на несколько дней попасть в европейскую тюрьму, чтобы тут же ощутить на руках и ногах железные кольца.

Когда Колумб наконец появился в городе, Бобадилья распорядился и его заковать в кандалы и препроводить на одну из каравелл; то же самое он проделал через несколько дней и с его братом Бартоломео, водворив его на другой корабль.

Никто не протестовал против этих решений нового губернатора. Простой народ ликовал. Знатные горожане, которые в плаваниях под командованием дона Колумба привыкли относиться с почтением к его персоне, смотрели на все происходящее с чувством сострадания, однако молчали. А тем самым человеком, кто с нескрываемой радостью заклепал железо на ногах Колумба, оказался его личный повар.

На каравелле к Колумбу отнеслись с уважением. Но та толпа, которая собралась на берегу во время отплытия кораблей, провожала Колумба оскорблениями, проклятиями и пожеланиями никогда его больше не видеть.

Едва вышли в море, Андрес Мартин, капитан каравеллы, на которой везли Колумба, собирался снять оковы с адмирала, однако тот, всегда склонный к крайностям в своих поступках, пожелал оставить кандалы на ногах – как вещественное доказательство неблагодарности королей по отношению к нему.

Впоследствии Куэвас узнал, что, несмотря на всю свою браваду, перед королевой Изабеллой Колумб предстал не надменной жертвой несправедливости, а раскаивающимся и смиренно просящим о помиловании. Многие из обвинений, выдвигаемые противниками адмирала, были эмоциональными и несправедливыми, но вместе с тем невозможно было объяснить его жестокость как правителя, бессердечность при распределении провизии, а главное, почему он и его братья столько времени хранили в подвалах золото, добытое в шахтах, не распределяя ту часть, которая была положена работавшим на рудниках.

Тем не менее короли публично простили его со словами, что «скорее хотят видеть его исправившимся, чем наказанным», а для того, чтобы он мог оправдать себя и вернуть свой авторитет, решили оплатить ему четвертое и последнее плавание на поиски Великого Хана, поскольку адмирал сейчас как никогда раньше был уверен, что найдет пролив Золотого Херсонеса и дойдет до устья Ганга.

Для Куэваса правление Бобадильи было периодом малоприятных воспоминаний. Его отстранили от руководства на шахтах царя Соломона. Он уже не получал поддержки от Колумбов, если та несущественная помощь, которую раньше выделял ему аделантадо, заслуживала такого названия. Его молодость, благоразумие и дельный совет Лусеро держаться подальше от распрей в колонии освободили его от преследований, которым подверглись другие верные друзья адмирала.

Фернандо ограничился тем, что жил в Санто-Доминго на доходы от своих земель. Он был уверен, что Колумб и его братья никогда больше не вернутся в колонию. Куэвас часто вспоминал дона Алонсо – своего дружелюбного защитника и самого замечательного хозяина. Временами он надеялся все-таки увидеть появление Охеды на острове. А иногда – сомневался в этом.

До Санто-Доминго долетали вести о тех плаваниях, которые предпринимали исследователи новых земель. Быть может, в это время и Охеда бороздил морские просторы где-то в дальних краях и получал невероятную прибыль. А Куэвас, рыцарь шпаги, оказался простым землепашцем в окрестностях зарождающегося города!..

Бобадилью, правившего лишь временно, в должности действующего губернатора сменил дон Николас де Овандо, человек знатный, прибывший на остров во главе такого огромного флота, какого до сей поры не видели в этих морях.

Флотилия состояла из тридцати кораблей, на которых разместились больше полутора тысяч человек. Многие из пассажиров были знатными рыцарями и привезли с собой свои семьи. Так впервые с официального разрешения правительства в колонии появились замужние женщины. Началась настоящая жизнь маленького городка, который до этих пор все-таки больше походил на военный лагерь.

Овандо был похож на Бобадилью, впрочем, как и на множество других мужчин своего времени: обладал благородным характером, но был горд и надменен в своих решениях, проявлял рыцарскую щедрость к людям белой расы, но к индейцам относился как к существам низшим и неразумным.

Жестокость и насилие испанцев в итоге вынудили всех коренных жителей страны, которые еще могли оказывать сопротивление, начать войну. Чтобы предотвратить этот мятеж, Овандо вероломно пригласил на праздник в лагерь главных касиков, где и истребил их всех.

В организации всебощего мятежа обвинили и Анакаону, ее заковали в цепи и доставили в Санто-Доминго. Губернатор приговорил ее к повешению, и жители города все как один явились, чтобы поглазеть на казнь королевы Золотой Цветок.

Большинство населения Санто-Доминго составляли люди, прибывшие с Овандо; они лишь по рассказам старых колонистов слышали о свирепости Каонабо и красоте Анакаоны. Фернандо оказался одним из тех немногих, кто был лично знаком со знаменитой королевой.

Лусеро никогда ее не видела и потому из женского любопытства захотела присутствовать при последних мгновениях ее жизни. В те времена любая казнь даже у цивилизованных народов была подобна всеобщему празднику. Фернандо был вынужден сопровождать жену, а в его памяти всплывали картины того сладострастного искушения и его доблестной жертвы, о которой Лусеро никогда не узнает.

Куэвас смотрел, как индейская правительница идет, закованная в наручники, как когда-то Каонабо, практически обнаженная, без своих цветочных гирлянд, одетая лишь в простой хлопковый фартук, обернутый вокруг бедер. Несмотря на прошедшие годы, она по-прежнему казалась юной, словно ее молодость постоянно обновлялась как вечный весенний сад в тропиках, не знающий ни зим, ни осенних листопадов.