Так или иначе, но от этой битвы отказаться уже не удастся. Плевать на воинов хана, как бы сильны они ни были, численный перевес должен решить исход сражения.

Дав сигнал своим дворянам, Андрей водрузил на голову тяжелый шлем и выхватил меч из ножен. Барабаны ударили дробь, загудели рога. Шелестя кольчугой, словно саранча крыльями, армия двинулась в бой.

Утомленные долгим ожиданием, солдаты князя бросились на врага, не соблюдая стройности рядов и никак не реагируя на приказы своих командиров. Какое-то свирепое безумство охватило всю армию.

Бадаяны, пустынники Марака, все одновременно послали вперед боевых птиц. Когти этих крылатых хищников были закованы в железо и смазаны сильным ядом, даже легкая царапина, полученная от птицы в бою, могла стоить воину жизни. Кацаари с диким криком ворвались в первую шеренгу, сминая ее, внося смятение. Солдаты останавливались и пригибались, накрывались щитами, кололи пиками, но птицы ловко уворачивались от ударов. Не всем ястребам суждено будет вернуться к своим хозяевам.

Темный волшебник подал сигнал, и призрачные силуэты бадаянов скользнули вниз с холма навстречу противнику. Остались стоять только лучники, маленький отряд численностью не больше двух десятков. Опускались сумерки. Андрей понимал, что в наступающей темноте бой долго не продлится, и, чтоб ускорить действие, велел кавалерии двигаться вслед за пехотой.

Тем временем бадаяны стремительно ворвались в толпу княжеских солдат. Почти не сбавляя темпа, они двигались в глубь пехоты, прорубая себе дорогу изогнутыми тесаками и аттуоками – боевыми посохами, выкованными из суарекской стали. Кацаари кружились над полем битвы, то и дело стремительно срываясь с высоты, наносили удар и снова взмывали ввысь. Пехота и подоспевшая конница князя быстро редели. Над полем слышался свист стрел и бумерангов, лязг стали и приглушенные удары молотов. Бадаяны выстроились в круг, плечом к плечу, в самой гуще толпы пехотинцев. Конники никак не могли пробиться к ним, вынужденные отмахиваться от птиц и уворачиваться от стрел и дротиков. Лучники Марака простреливали все поле, почти не промахиваясь, но шансов на победу это не прибавляло. Белых бурнусов бадаянов становилось все меньше и меньше. Некоторые всадники пытались добраться до вершины холма, но лучники обрушивали такой шквал стрел, что либо доспехи не выдерживали, либо раненая лошадь уносила своего наездника прочь.

Камень-князь выслал подкрепление, и те быстрым ручейком влились в жаркую битву. Как и предполагал Андрей, численное превосходство дало свой результат. Бадаянов осталось чуть больше сотни, их плотное кольцо стало еще уже, и ничто теперь не вызывало сомнений в скорой победе.

Солнце скрылось за дальним хребтом, и поле битвы покрылось сумеречным мороком, даже звон оружия стал каким-то приглушенным. Бадаяны сменили тактику, они, словно по команде, хотя никто не отдавал приказов, бросились в разные стороны, растворяясь в серой массе пехотинцев. Перегруппировались и птицы, каждая отправилась вслед за своим хозяином – охранять его от возможного нападения. Пустынники в одиночку были не менее эффективны, чем слаженным отрядом. Каждый воин был очень опасной боевой единицей. Тренированные и сильные не знающие усталости и страха. Ударом посоха пробивали самый тяжелый доспех, а их мечи были так остры, что не чувствовали разницы между препятствиями, будь то латник или всадник верхом на лошади. Прорубали все отравленной сталью, не оставляя шансов раненым выжить.

В этот момент словно сильный и жаркий ветер ударил в лицо и земля под ногами задрожала. Глубокие трещины резанули поле у самого подножия холма, и сухая почва быстро обваливалась в образовавшиеся пустоты. А трещины все росли и росли, издавая протяжный гул. Сиреневое облако бледного света взметнулось над головой Марака и, словно туман, поплыло по склону, стекая в расщелины. Голос хана звучал так сильно, что перекрывал вопящую толпу солдат. Дрожь земли не прекращалась. Андрей собирался было скомандовать отступление, но именно в этот момент из самой широкой трещины вырвалось яркое пламя. Поднявшаяся из недр огненная река разделила поле битвы. Обезумевшие лошади бросились прочь, скидывая с себя седоков, солдаты пытались бежать, но река забирала их в свои объятья, люди горели как факелы. Все было кончено минутой позже. Берега адских потоков схлопнулись, как створки раковины моллюска, выбрасывая вверх раскаленные валуны, пепел и удушливый газ. Марак остался на вершине холма, верхом на коне, а рядом несколько лучников его собственной охраны. Погрузившаяся в сумрак долина у подножия была пуста, и только несколько уцелевших Кацаари, боевых птиц, кружились над недавним побоищем, так и не найдя своих хозяев.

Аракхат! Пограничный город. Крепость. Плохое место. Душно здесь. Пыльно.

Клан Мусаи вошел через южные ворота, ближе к полудню; уже поднялась над горизонтом неполная, растущая луна.

Кочевников в город пускают неохотно, стражники и их капитаны не очень-то любезны с обитателями северных степей, да и местные жители не жаловали этот своевольный народ. Для этого клана, правда, сделали исключение, с ними был Акнам, бродячий певец и сказитель. Этих уважали и привечали в любом из немногочисленных городов южных провинций. Караван Мусаи двигался по тесной улице. Из окон и калиток домов выглядывали любопытные лица. Горожане наперебой распевно приглашали Акнама к себе, суля ему сытный обед и щедрую плату. На самих Мусаи они мало обращали внимания. Какой диковинный товар могли привезти бедные кочевники в богатый город? Овечьи шкуры, серебро, земляное масло, то немногое, чем они промышляли в своих дальних странствиях, и то, что они могли продать в приграничном городе в канун весенних праздников.

Данияр, сын Хариза из Аракхата, назначенный самим визирем наместника на пост капитана южных ворот, пристально и брезгливо осматривал караван кочевников. Сам он не понимал, чем вызвана его брезгливость. Правду сказать, некоторые жители города были намного грязнее, чем эти степняки. Тем более что Мусаи был сравнительно богатым родом и мог позволить себе содержать небольшой отряд лучников, который и шествовал во главе каравана.

Совсем отвлеченно Данияр пересчитал всех наемников. Их было пятнадцать. Также он заметил, что тоги некоторых молодых женщин скрывают под собой кольчуги и на ногах у всех кожаные сапоги. Это не вызвало у Данияра никаких опасений, если бы не одна деталь: все члены клана были вооружены саблями и короткими кинжалами, щитами и луками. Целый боевой отряд! Но официальной причины выразить свои подозрения не было.

Данияр подозвал к себе оруженосца и, чуть нагнувшись из седла, сказал:

– Эй, Ха, ступай к коменданту и передай мой приказ. Поднять всех дозорных и городовых, даже тех, чей караул уже закончился. Только тихо! Без тревожного гонга и суеты!

– Слушаюсь, мой господин.

– Скоро я сам приеду и отдам распоряжения, а пока пусть все будут в полной готовности.

Ха быстро развернул коня и, разгоняя толпу зевак, помчался к казармам по узкой улочке. Данияр проводил его взглядом и снова стал всматриваться в медленно движущийся караван. Сейчас они добредут до гостиницы, устроятся там и останутся до утра под бдительным присмотром десятка городовых с отрядами и не меньше дюжины информаторов, которые просто днюют и ночуют в трактире, где угощают всех постояльцев и гостей, выспрашивая у них, кто они и откуда.